Несравненное право

Я сидела и тупо созерцала лягушку. Лягушка была маленькая и зеленая, и расположилась она совсем близко. До меня ей никакого дела не было. До меня дела не было вообще никому. Еще вчера от того, брошусь я на помощь эльфам или нет, зависело все. Я сделала то, что сделала, и оказалась в шкуре «Звездного древа»[129] в первый день месяца Иноходца, если, разумеется, предположить, что кора и есть шкура...

Нет, я не жалела ни о чем. В конце концов, этот мир при всех его недостатках был не так уж плох. И потом, все, или почти все, остались живы, а Рене... Что ж, он будет лучшим из королей! Ведь все равно между нами ничего не могло быть. Адмирал слишком хорошо помнил ту безответную дурищу, какой я была когда-то. И, похоже, та ему нравилась куда больше, чем я теперешняя.

Оно и немудрено: настоящий мужчина всегда готов спасать эдакое тепличное растение, но признать, что обязан победой женщине, что она может оказаться сильнее хоть в чем-то... Разумеется, Рене меня не боялся – он не боялся ничего и никого, но и нежности никакой у него ко мне не было. Разве что тогда, на берегу моря...

Но тогда он видел во мне лишь влюбленную в Стефана девочку. Ему было меня жаль, и у него уже давно никого не было, а значит, милейший герцог вполне искренне был готов меня утешить. И себя заодно.

Вот чего я не могла перенести! Он не знал, не желал знать, что со мной происходило, потому что его вполне устраивала беспомощная тарскийская курица. Его жена казалась умной и властной, Ланке тоже характера хватало на троих, а Рене, как и Стефан с Шандером, обожали защищать, утешать, прощать. Я для этого больше не годилась, так как еще вчера сама могла кого хочешь спасти. Или убить.

Лягушка куда-то убралась, видимо, поскакала по своим делам. Вместо нее появилась большая золотая стрекоза, удобно расположившаяся на узком, гибком листке. Сама не знаю зачем, но я прогнала ее, машинально провела рукой по болотной траве и почувствовала боль. Осока. Живой нож, рожденный из земли... При всех своих новоявленных талантах я пока еще оставалась существом из плоти и крови. Почему-то мне нравилось, что у меня красная кровь, что я могу чувствовать физическую боль. Залечить порез ничего не стоило, но я предпочла сунуть руку в прохладный ручей. Интересно, много ли осталось от моей Силы после того, как чудище, взламывавшее небо, убралось восвояси...

Ответа на сей вопрос я не знала, ведь я так и не научилась подчинять свою Силу. Та вскидывалась во мне, когда меня охватывали страх или ярость, но вызвать ее специально я не могла. Так что сейчас я располагала только теми штуками, которым меня научил Астени. Вот уж кто не боялся ни моей Силы, ни моей души... Но Астени остался навсегда в Южной Босхе. И в моей памяти, разумеется. Интересно, будь он жив, сошла бы я с ума при виде Рене или же адмирал стал для меня не более чем другом. Впрочем, врать себе – занятие неблагодарное. Это Астен был другом, к которому меня иногда тянуло. В конце концов, он был мужчиной, я – женщиной, и нас связывало слишком многое – Роман, общие тайны, дорога, стихи, а более всего – одиночество. Рене же... Рене был для меня всем.

Хотелось бы знать, заметил ли он мое исчезновение? Что подумал? Обрадовался, что я сама так решила и он избавлен от тяжкого разговора? Или все же сожалеет, но о чем? Благородство этого человека могло довести его до того, что он примется меня искать. Как же – спасительница, он, чего доброго, постарается вручить мне тарскийскую корону. Ужас! Нам пришлось бы встречаться во время официальных церемоний, я писала бы ему письма о гоблинах и белом дубце... Не исключено, что он озаботился бы найти мне очередного мужа. Нет уж, спасибо! Даже если моя Сила покинула меня навсегда, я не смогу жить размеренной пустой жизнью, с короной ли или без нее.

Циалианский монастырь, куда уходят знатные дамы, желающие покинуть сей бренный мир, тоже не для меня. Остается одно – Последние горы! Роман так и не вернулся, о чем в этой адской круговерти как-то забыли. Удайся их поход к Эраста, война пошла бы иначе и мне бы не надо было демонстрировать свой проклятые таланты. Видимо, что-то случилось, а значит, я должна пройти путем Романа и найти его, живого или мертвого. Это, в конце концов, мой долг перед Астеном, и это, чего уж врать, для меня единственный выход, хоть какая-то цель, хоть какой-то смысл...

2230 год от В. И. 2-й день месяца Лебедя. Срединная Арция

Гиб несся вперед, вроде бы не разбирая пути, но при этом бережно избавляя своего наездника от ударов самых толстых веток. Рене, уже приноровившийся к своему скакуну, почти не следил за дорогой. Впрочем, разглядеть хоть что-то со спины несущегося во весь опор Водяного Коня было непросто – деревья мелькали так быстро, что казались сплошной малахитовой стеной. Наконец черный лоснящийся скакун плавно затормозил на краю довольно широкой прогалины.