Несравненное право

Он знал, что где-то в этих краях находится таинственный Берег Золотых Пчел, называемый также Берегом Алых Роз, и это самое прекрасное место в мире, но добраться туда невозможно, потому что землю обетованную стерегут девять раз по семь ветров, отбрасывающих смельчаков назад. Рене же давно искал волшебный край, где дно ручьев выстлано сапфирами и аметистами, в водах лагуны спят раковины с огромными черными жемчужинами, а над алыми розами реют золотые пчелы.

Счастливчику везло, и он то и дело находил острова, населенные наивными смуглыми людьми в юбочках из травы. Там росли яркие тропические цветы и шумели высокие пальмы. Были там и жемчуга, и маленькие, похожие на ожившие драгоценности птицы; попадалось и золото, но все это было не то... Рене совсем уже начал склоняться к тому, что Берег Золотых Пчел – выдумка морских скитальцев, чей-то приукрашенный рассказ об островах Великой Черепахи или атолле Двойной Горы, но все же решился еще на один поход. Да, странный шквал вполне мог бы быть подтверждением старой легенды, если бы отогнал «Созвездие» назад, но он яростно гнал несчастный корабль вперед, в неизвестность.

«Созвездие» пока держался, то взлетая на волны, то проваливаясь вниз, в страшные мертвые провалы между водяными чудовищами. Судно билось и скрипело, как от боли. Двух шлюпок как не бывало, борта кое-где были проломлены, но мачты из корбутских сосен стояли. Рене не было страшно, но происходящее угнетало. Эта буря, казалось, была наделена собственной злой волей, которой было нечего противопоставить. Хмурые лица и недоуменные взгляды, которыми обменивались моряки, оговорили о том, что и они ничего не понимают.

Время шло, а буре не было видно конца, и Рене, изнемогая от усталости, все же спустился к себе и сразу же провалился в глухой, тяжелый сон. Сколько ему удалось проспать, он так и не узнал, разбуженный криком вбежавшего матроса.

Аррой бросился на палубу и увидел смерть. Сзади море с однообразным шумом катило темные волны, увенчанные седыми пенистыми гривами, впереди же вода кипела вокруг подводной гряды. Острые каменные клыки, окруженные грозными бурунами, торчали так близко друг от друга, что было немыслимым провести между ними не только большой корабль, но даже самую утлую лодчонку. Ни отвернуть, ни бросить якорь не успели. Раздался зловещий треск, и «Созвездие» забился на камнях...

Последующие оры превратились в сплошной кошмар. Глядя невидящими глазами в бархатное южное небо, Рене Аррой, император Арции, король Таяны, господарь Тарски, Великий герцог Эланда и прочая, и прочая, и прочая словно бы вновь слышал отчаянный скрип мачт, грохот волн, скрежет днища о камни... Он так и не понял, как долго продолжалась агония. Спасения не было и не могло быть, но для эландцев бороться до конца всегда было делом чести. К тому же полоса рифов вполне могла быть предвестником какого-то острова. Паники не было. Маринеры знают, что, уходя в море, они рано или поздно не вернутся. Этот миг настал, и надо было встретить его достойно. Спустить уцелевшие шлюпки в их положении и при таком ветре было почти невозможно, но им все же это удалось. Впрочем, и шлюпок, и людей на корабле заметно поубавилось. Рене, как водится, должен был покинуть гибнущий корабль последним, но не успел. Огромная черная волна ударила в правый борт, и одна из мачт наконец не выдержала и рухнула. Вторая волна, еще выше и злее, увенчанная клубящимся гребнем, подхватила Арроя и швырнула его в воду. Ему удалось выплыть, но почти сразу же какой-то обломок сильно его ударил. Чувствуя, что ранен, и ранен серьезно, он ухитрился привязаться к обломку той самой мачты и потерял сознание. Что с ним случилось дальше, Рене не помнил. Он пришел в себя в шелковой золотистой палатке, сквозь ткань которой просвечивало солнце. Над ним склонялось лицо столь немыслимой красоты, что Аррой в первый и последний раз в своей безумной жизни чуть не уверовал в Творца и его вестников[139].

Незнакомец что-то спросил, но Рене не понял ни слова. Голова его раскалывалась от боли, лицо наверху то появлялось, то исчезало в дрожащей дымке. Маринер попытался спросить об остальных, но разбитые губы не слушались. Затем на лоб ему легла чья-то прохладная рука, и женский голос произнес странные властные слова. Туман внезапно рассеялся, и Рене смог поднять глаза, чтобы увидеть женщину с прекрасным, но бесконечно чужим и холодным лицом. Она внимательно, но равнодушно смотрела ему в глаза, и этот взгляд потом долго его преследовал. Женщина что-то негромко сказала, и в ответ раздался второй голос, молодой, взволнованный, явно принадлежащий мужчине.

Женщина возразила – резко и повелительно. Юноша разразился длинной звонкой тирадой. В это время опять нахлынула боль и Рене, застонав, провалился в небытие.