Нестор Махно

Бердянск был взят. На площади собрали митинг. Говорили то да сё. Захарию запомнилось, как вывели знакомого. Шустрый такой, глазастый. Кажется, Семен Миргородский. Офабил кооператив.

– С такими разговор короткий, – объявил Батько. – К стенке!

Давнишнего махновца, даже бывшего члена совета армии, отвели к дому, поставили между дверью и окном. Бабахнули из нагана.

В Москве Фрунзе встречали как героя.

– Знаете ли, батенька, – сказал ему Ленин, усаживая в кожаное кресло, – что разгром барона Врангеля – величайшая победа гражданской войны? Поздравляю! Теперь уж развернемся. Надеюсь, что вы как командующий войсками Украины и Крыма жалких-то разбойничков усмирите быстро?

– Конечно, Владимир Ильич.

– Уверены? Весь юг России бурлит.

– На все сто!

Лестные слова услышал Михаил Васильевич и от Троцкого, и от главкома Каменева. Досадной занозой все же бередил душу этот бандит Махно. Ускользнул, паршивец, из гнусного Гуляй-Поля и Крымскую группу хотел спасти. Не удалось. Ничего у него не выйдет!

Приехав на Украину, Фрунзе издал приказ:

5декабря 1920 г. Харьков.

Южному фронту поставлена задача в кратчайший срок окончательно ликвидировать махновщину, дабы можно было приступить к советскому строительству и проведению продовольственной кампании.

Я решил концентрическим наступлением с северо-запада, севера и востока прижать остатки махновских отрядов к Азовскому морю и беспощадно уничтожить.

На повстанцев были брошены сводная курсантская и 42-я стрелковые, пятая, седьмая, девятая и вторая Донская кавалерийские дивизии, Интернациональная кавбригада. Это не считая тыловых частей, что плотным полукольцом, «в шахматном порядке» окружали азовское побережье. Михаил Васильевич полагал, что из такой западни мышь не проскочит незамеченной!

После митинга в Бердянске к Батьке подошел Лев Зиньковский.

– Мои люди разнюхали: со всех сторон сунут красные.

– А что ж они не наступают? – спросил Нестор Иванович, опираясь на палку.

– Эта материя моим старушкам с инвалидами не по зубам.

Стояли в холле гостиницы, ждали обед.

– Мы же хотим листовку размножить «Черная измена большевиков». Быстро не успеем, Батько, – забеспокоился Петр Аршинов.

– Надо срочно уходить, – заметил начальник штаба Виктор Билаш.

– Пообедаем и ноги в руки, – поддержал его Василий Куриленко, помощник командующего.

– Наши с тобой ноги только в руках и носить, – усмехнулся Махно. Раны зажили, но беспокоили. – Добре. В два часа отправляемся на Ново-Спасовку. Давай приказ, Виктор Федорович.

Первыми во всех направлениях были высланы военные разведчики. Им велели задерживать любого, пешего или конного, старого и малого, кто идет в сторону противника, и красное командование еще сутки считало, что махновцы пьют вино и грабят Бердянск. Это заблуждение особо не повлияло на ход операции. Далеко уйти повстанцам все равно не удалось. Но начальники карательных дивизий, обнаружив ошибку, засомневались в успехе. Тем более что из Ново-Спасовки махновцы тоже снялись и были обнаружены лишь у Андреевки – большого села на северо-востоке. Тут перед рассветом и закипел бой.

Начало его Василий Данилов не застал. Он хоть теперь и член штаба армии, как сам шутил – «большая шишка», но находился в обозе, поближе к своим снабженцам. Где-то впереди уже вовсю стреляли, когда подводы с патронами, снарядами вкатывались в село. За ними двигались лазарет, сторожевой отряд и разведчики Кочубея-Лонцова. Всех махновцев было до трех тысяч. «Маловато, – считал Василий. – Но зато в плен нас не берут! Значит, выскочим. На тот свет или на этот – воно покаже, як Батько каже».

Данилов побывал на передовой и убедился: увы, сейчас им не проскользнуть. Красные уперлись лбами, секут из пулеметов каждый кустик за селом. Нет, не выскочить из этого, тройным узлом завязанного мешка. Однако и радость есть. Василию показали две новенькие пушки, захваченные в ночной атаке. Хороший подарок артдивизиону.

Каратели маячили на горизонте, не решаясь нападать. А зачем подставлять грудь, когда война закончена? Эти придурковатые махновцы и так никуда не денутся. Пусть попляшут под обстрелом! Снаряды рвались на улице, в огородах. Еще и декабрьское, скупое солнце, как на грех, выглянуло из-за туч и не собиралось прятаться. Идя в штаб, Василий погрозил ему пальцем:

– Имей же совесть! А-а, понимаю. Ты тоже красное!

– Здоров, Данилов! – услышал он и увидел Клешню. – Шо ты, Вася, на столб показуешь?

– Какой столб?

– Та оцэй же, телеграфный. Слухай, а як ток идэ?

– Тебе, Захар, что, делать нечего?

– Готовлюсь к бою. Пулемет в порядке. А ты ответь, шишка. Хлопци интэрэсуються.

– Ток, говоришь, – Данилов сквасил недоуменную мину. – По проводам же идет.