Нестор Махно

Лицо Нестора стало землисто-желтым. Свои бьют наотмашь! По какому праву? Он ценит толковое мнение. Хоть и не без упрямства, но меняет решение. Да в конце концов, для какого дьявола они здесь мыкаются? Ради свободы тружеников? А спесивый матрос на глазах повстанцев втаптывает в грязь саму анархическую идею вольной жизни. Герой, мать твою!

– Что… будем… делать? – еле сдерживаясь, спросил Махно. Гуляйпольцы сурово смотрели на него. Это внезапное разделение, почти предательство, больно хлестануло всех.

– Каков гусь! Пошел он на…! – не выдержал Петр Лютый.

– Спокойно, земляк, – охладил его пыл Алексей Марченко. – Предлагаю проверить первые ворота в лес. Если супостат еще там – побьем или словим «языка».

Так и поступили, но неприятель и оттуда ушел. Зато повстречался весь в саже, измученный крестьянин, чью хату ночью подожгли каратели, чтобы видеть бежавших в лес повстанцев.

– Много было бандитов? – спросил Махно.

– Около полуроты австрийцев и с десяток помещичьих и кулацких сынков.

– Толково. Ты же местный. Сходи, земляк, в разведку.

– Мне теперь что в разведку, что в контрразведку. Что нужно?

– Погляди, какие силы в Дибривке и где стоят. Ладно? Только сначала умойся, а то даже собаки будут шарахаться.

Мужики сдержанно заулыбались: хоть и клоун клоуном, а хата-то сгорела. Крестьянин ушел.

– Роздайбида, ты был в блиндаже и разряжен под стать Федору, – грубовато пошутил Нестор. – Сбегай еще к нему. Пусть возвращается. Попроси от моего имени.

Федор вскоре явился к воротам вместе с отрядом. Пришел и хозяин сгоревшей хаты, которому Махно особо доверял.

– Они расположились на церковной площади, – донес добровольный разведчик. – А штаб в бывшем волостном правлении. Ходят слухи, что еще прибудет австрийское подкрепление.

Это же подтвердили и крестьяне, снова набежавшие сюда.

– Ага, хотят окружить нас и уничтожить, – сказал Нестор.

– Ясное дело, – согласился Семен Каретник.

– Нужны мы им больно. Засядем в блиндаже – никто не сунется, – стоял на своем Щусь.

– Хорошо, а что дальше? – вставил слово и Алексей Марченко. – Волю, Федя, из зубов вырывают. Это вся история доказала!

Махно молча кивал, глядя на Тину, что сидела на подводе рядом с ранеными и вымученно улыбалась ему. Леймонский не узнал бы ее. В темном платочке и вязаной фуфайке, она казалась беженкой и была ею. Тина и сама не понимала, как, привыкшая к деликатному обращению, уюту, светлым нарядам, попала в этот жалкий, дикий обоз, что за сила занесла ее сюда. И почему она смирилась, улыбается, когда так хочется плакать?

На опушке леса шумели под ветром тополя, потемневшие от первых холодов, и пахло растоптанными груздями.

– Оккупанты не вечны – уйдут, – упорствовал Щусь. – Они нас уже боятся. А богатые тем более. Зачем кровь ручьями проливать? Повторяю, и село спасем от пожара. Как считаешь, Петренко?

Бывший одноклассник потупился: неохота перечить Нестору и родные хаты жалко. А что их сожгут, он не сомневался. Уже бывало. Крестьяне прислушивались к разговору и тоже заволновались. Махно понял: наступил решающий момент. Грудь в крестах или голова в кустах.

– Предлагаю сейчас же напасть на врага и разбить его! – заявил он.

По крупному миловидному липу Федора пробежала гримаса боли.

– Это безумие! – воскликнул он и даже хохотнул, настолько нелепым казался ему призыв Нестора. Мало того, что не хотят идти в лес – нападать вздумали!

Вперед вышел Петр Лютый и, подняв голову, продекламировал:

3ібралися гуляйпольші!
По-над лісом тихо.
Ой, жде когось біля церкви
Великеє лихо.

Щусь взял его за плечо и чуть ли не оттолкнул.

– Брось, хлопец! Еще стишков тут не хватало.

Махно вскочил на тачанку. Вокруг толпились повстанцы.

– Согласен с Федором. Это безумие! Никому, и прежде всего врагу, не придет такое в голову. Среди бела дня горсточка смельчаков навалится на батальон. Это же пол нашей победы!

Голос у Нестора глуховат, жесты рукой скупые, сам он невзрачен. Но такая энергия и страсть в его словах, что люди заволновались, и Федор Щусь сдался.

– Пошли с ними, братва! – сказал без колебаний. Морская душа его почитала пылкость вернейшим признаком правоты.

– Так просто крепости не берутся, – Махно понизил голос и сошел с тачанки. – Когда мы ударим по церковной площади, ты должен быть уже с другой стороны. Понял? Побегут они или нет – лупи вместе с нами. Видел, как мы на рассвете взяли ворота? Сколько тебе дать бойцов?

– Пол-отряда.

– Бери и вперед! – все это Нестор заранее продумал.

Пока они говорили, пожимали руки, Каретник, Марченко, Лютый, Чубенко отбирали желающих идти в атаку. Взяли с собой два ручных пулемета «Люйс» и цепью двинулись к центру Больше-Михайловки. Но не по улице, где их было бы издалека видно, а крадучись огородами.

Рядом находился базар, и торговые стойки были надежным укрытием. Перебравшись туда, они рассмотрели церковную площадь. Метрах в сорока от них сидели, лежали австрийцы, строем ходили вартовые. Охраны не было и в помине.

– Даже пулеметы в чехлах, – шепнул Фома Рябко Трояну.