Нестор Махно

Махно предложил румынский власти переправить его отряд на границу с Польшей, и 28 апреля 1922 года Махно и 17 его соратников в сопровождении чинов румынской полиции были отправлены на север Румынии. Там ночью они нелегально переправились через польский участок границы в Галичину, уже два года назад захваченную поляками. После перехода группой Махно польской границы польские пограничники задержали махновцев и разместили их в лагере для военнопленных, где уже содержались интернированные петлюровцы. Сообщалось, что во время ареста Махно оказал сопротивление польским пограничникам и был ранен. Условия пребывания в лагере были ужасными даже в сравнении с лагерем румынским. Голод, тяжелый физический труд, колючая проволока, издевательство охранников сломили даже самых стойких бойцов.

В мае 1922 года суд Верховного ревтрибунала УССР утвердил обвинительный акт «уголовного преступника Махно» и потребовал от польской власти передать его советскому суду. Правительство УССР обращалось к польскому правительству с нотами, требуя выдать Махно, но поляки решили не выдавать политического беженца на расправу.

В сентябре 1922 года Махно, его жену Галину, а также его сподвижников Домашенко и Хмару арестовали и перевели в варшавскую тюрьму. Было начато следственное дело по обвинению махновской группы в попытке поднять антипольское восстание в Галичине и в связях с советской разведкой, с миссией УССР в Варшаве. Для Махно и его группы польское обвинение требовало наказания — восемь лет тюрьмы за шпионаж, разработку планов восстания и присоединения Галичины к УССР. Утверждалось, что Махно якобы получил из рук советской миссии 100 тыс. марок. Обвиняли Махно и в том, что «планы махновского восстания в Польше» были разработаны в Москве, что Махно требовал от Советов для восстания в Галичине передать под его руководство бригаду советской конницы и роту советской пехоты на тачанках… Больше года томились Махно, Хмара и Домашенко в варшавской тюрьме. Условия сырой камеры способствовали рецидиву туберкулеза легкого. Галина попала в тюрьму беременной и после рождения ребенка была выпущена на свободу. Дочка Махно, Елена, появилась на свет в тюремной камере 30 октября 1922 года.

23 ноября 1923 года начался судебный процесс по делу махновцев. Махно не вызывал симпатии у польской публики, свидетели обвинения Махно в бандитизме рассказывали о насилиях, грабежах, убийствах, бандитизме и погромах. «Адвокаты развеяли миф об антисемитизме махновцев, заявив, что американские евреи-анархисты собрали 5 тыс. долларов для Махно на все судебные расходы, что евреи всего мира считают Махно своим защитником. Защита строилась на полном отрицании обвинений. Защита убедила суд в том, что Махно никогда не боролся против польских войск, а в 1920 году даже отказался «воевать на Польском фронте». Защита утверждала, что и во время решающей битвы за Варшаву махновцы «помогли Польше», совершая рейд по тылам красных и подрывая боеспособность Красной армии. На суде Махно заявил: «Вы осуждаете не Нестора Махно из Гуляйполя. Вы осуждаете украинскую революцию, которая в настоящее время начинает изменять свою историю! Не знаю случая, чтобы кого-то из людей нашего времени могли судить за то, что он принадлежит будущему. Я — будущее!»

Махно в те тяжелые дни поддерживали анархисты всего мира, направляя в адрес польской власти протесты против его преследования. Анархисты США, Испании, Германии, Франции, Италии пикетировали польские и советские посольства в своих странах, протестуя против суда над Махно. Болгарские анархисты угрожали польской власти взорвать польские посольства по всей Европе, если Махно не будет оправдан.

27 ноября 1923 года суд признал надуманными все обвинения против Махно как против «уголовного преступника». Обвинения в советском шпионаже и намерении поднять восстание разваливались после экспертизы писем советских дипломатов, авторство которых приписывалось Махно. Махно и его побратимы были оправданы польским судом «ввиду отсутствия прямых доказательств» и уже на следующий день освобождены из тюрьмы. Но Махно было запрещено жить в Галичине, польская власть определила место его поселения — провинциальный городок Торунь. Махно и Галина с дочерью переехали в Торунь и поселились в местной гостинице. Там, в Торуни, советские чекисты снова попытались убить Махно. Но восьмая по счету попытка вновь оказалась неудачной.

За Махно был установлен полицейский надзор. Ему грозило насильственное выселение из Польши в случае «любых политических махинаций». Чувствуя постоянную слежку, Махно впал в депрессию и пытался покончить жизнь самоубийством. Через три недели после этого Махно вместе с женой и дочерью был выселен из польского государства на территорию «свободного города» Данциг (Гданьск).