Нестор

Второй ребенок в семье, старший брат сгорел в 1919-м от испанки. Маленькому Саше повезло – уцелел и от голода не умер. Отец был на фронте, где-то очень далеко, мама служила переводчиком в штабе Московского округа и получала паек. От этих первых лет в памяти не осталось ничего, и только из маминых рассказов он узнал, как трудно было пережить войну, уже вторую подряд. Отец служил с 1915-го. Почему пошел к большевикам, а не к белым, никогда не говорил, а Саша не спрашивал. Сперва думал, что иначе и быть не могло, а потом понял: некоторые вопросы лучше не задавать.

В 1920-е стало легче, отец снял форму и устроился на работу в Высший совет народного хозяйства. Семье выделили отдельную квартиру в Москве, пусть маленькую и не в центре. Иногда отец подвозил Сашу в школу на служебном авто, старом, но еще бодром «форде». Белов-младший очень этим гордился.

Отец погиб в 1931-м. Последнее письмо от мамы Александр получил год назад.

* * *

Карандаш пробежался по бумаге, замер.

– С какого времени служите в РККА?

И тут он, наконец, очнулся. Провел ладонью по щеке, брезгливо стряхнув с пальцев засохшую кровь, оглянулся, скользнул взглядом по плотно закрытым ставням.

…Если Польша, то, вероятно, Раков, там у них ближайший аэродром. Центр местной контрабанды и филиал Экспозитуры № 1. Обо всем этом было в бумагах, которые ему дали прочесть в Минске, в секретном отделе.

Соберись, студент!..

– Имя и фамилию я назвал, место службы вы и без меня знаете. Больше ни на какие вопросы отвечать не буду. Я не военнопленный, наши страны не воюют.

Пани подпоручник лицом не дрогнула.

– Не будете? Хорошо подумали, господин Белов?

Он пожал плечами.

– А что тут думать? Вы наверняка из «Двуйки», Второго отдела Главного штаба. Работаете против нас, значит, офензива, Секция ІІа.

Лекцию о польской разведке им читали на курсах месяц назад. Конспектировать пришлось в секретных тетрадях. Страницы прошиты суровой ниткой при сургуче, синяя печать на обложке.

– Вы, пани подпоручник, офицер, хотя меня не старше. Наверняка служите недавно, а до этого учились, как и я. Значит, и вам и мне объясняли правила поведения на допросе.

Девушка, кивнув, поглядела с интересом.

– Объясняли. Равно как и технику допроса при полном отказе фигуранта от сотрудничества.

Наклонилась вперед, улыбнулась краешком губ:

– Бифштексом стать не хочешь, комиссарчик?

Он почему-то не испугался. На ответную улыбку сил не хватило, но ответил твердо:

– А ты войну хочешь начать, красивая? Нападение на советский аэродром, похищение военнослужащего РККА… Для ноты НКИДа вполне хватит. А дальше, сама понимаешь… «Bronya krepka, i tanki nashi bystry». И с кого за все спросят? С вашего Рыдз-Смиглы?[16] С тебя спросят, тебя стрелочником назначат… «Назначить стрелочником» – это такая русская идиома. Пояснить?

Пани подпоручник встала, подошла к подоконнику, тому, что справа, взяла стоявшую там пустую консервную банку. Поставила рядом с блокнотом, достала пачку сигарет.

Негромкий щелчок зажигалки. Запах бензина, такой же, как на погибшем аэродроме.

– Тебе не предлагаю. Курить, комиссарчик, вредно. А я вот оскоромилась – из-за тебя, между прочим. Мы с мужем устроили… Как это у вас называется? Да, социалистическое соревнование – кто первый бросит. Так что тебе – еще один черный камешек.

Курила молча, тянула паузу. Наконец, затушила окурок.

– Офицеру, выполнившему прямой и точный приказ командования, ничего не грозит, у нас не Совдепия, где стрелочников назначают. Такой вот тебе мой ответ, комиссарчик. Может, и не наградят, но… Не боюсь! А ты не зря войну помянул, ох не зря!.. И ты, и я недавно учились, но я кадровая, из младшего офицерского состава, сама на учебу попросилась. А ты, комиссарчик, из гражданских. Образован, язык подвешен, значит, почти наверняка из студентов. И не просто мобилизован, тебе где-то лекции умные читали, иначе не кинули бы по четыре треугольника в петлицу. Складываем вместе – и что получится?

И тут замполитрука понял, что ошибся. Его действительно учили, но не этому. Разговорился, не выдержал, а ведь на допросе важна каждая фраза. Надо было просто молчать, язык закусив!

– А получится БУС – Большие учебные сборы, так у вас стыдливо именуют скрытую мобилизацию. По нашим данным, призвано уже больше полумиллиона, и все отправлены не на Дальний Восток, не на финскую границу, а сюда, в Белоруссию. Аэродром в Логойске новый, его даже достроить не успели, но уже перебросили из-под Полоцка ваш 5-й ЛБАП. Пока четыре эскадрильи, пятую переучивают на СБ, а это уже не легкая авиация, а ударная. И все это против кого? Против нас, комиссарчик. Мы, между прочим, мобилизацию не проводим.

Он охотно кивнул:

– Вы просто наши самолеты сжигаете.

Девушка потянулась вперед, ударила взглядом.

– Мы?!

Отвечать замполитрука Белов не стал. Темные силуэты в приметных фуражках, выстрелы, добивающие раненых, горящие самолеты… Может, у тех, кто аэродром уничтожил, еще и справку с печатью потребовать?