Нестрогое соотношение сердца, души и родства

По жизни сложилось, что так и не пришлось жениться (ведь говорится – он и она жили долго и счастливо, поскольку не знали друг друга). И на ферме мне помогала, как умерла мать, семья польских иммигрантов Адам и Анна, а с ними пятилетняя дочка Агнешка. Но о них поподробней, есть смысл, несколько позже.

Сначала о своих отношениях с братом. Так уж получилось – с самого детства мы с Йогурдом совершенно разные во всём – в поведении, во взглядах на одинаковое, в характерах. Лишь внешняя идентичность – не более.

Отсюда – устойчивое и тихое неприятие друг друга – будто и не ближайшие родственники.

Ещё помню – любящие каждого по-своему и совсем не суровые в воспитании, родители, знаю, переживали, что между их мальчишками наличие братских чувств практически не наблюдается. Например, никогда не делали вместе уроков, часто дрались, хотя и не ябедничали, не влюблялись в одних девчонок, да и компании друзей всегда отличались. Говоря иначе – пересечений в похожестях было маловато: разные походки, почерки, жесты….

Именно после той рождественской ночи я, в один миг, про себя решил когда-то забросить фермерскую деятельность и круто поменять занятие. Но представления об этом были тогда размыты и не имели односложного ответа. А где-то через полгода ко мне пришёл тот самый сон-скрижали.

Теперь же домысливается – то скромное застолье явилось неким «рубиконом» после которого к Олафу Хьяртассону снисходит определённая уверенность – его ожидает некая миссия, а масштабы её никак не угадывались.

Почему так? Трудно объяснить. И постоянно мозг, с тех пор, теребит вопрос – одному ли тогда «повезло» внимать тому «таинству» в ночи.

II.

И через некоторое время, видимо следствием, вознамерилось в башке что-то укладываться. Замечу, без должной логики:

– всё не просто так, поскольку сам близнец;

– и у брата в семье рождены мальчики-двойники;

– бесследность Стефауна здесь только добавляет интриги;

– очень нетривиальным совпадением выглядит напрашивающаяся параллель в одной детали семейных драм моего брата и нынешних работников из Польши (о ней мне, будто случайно, поведал Адам буквально через сутки после приснопамятного сна);

– ну и, наконец казавшейся всем, в тот самый начальный момент, бредовая идея создать и возглавить первый, и до сих пор единственный в мире музей фаллосов. Сделав это предприятие, как показало время, целью чужого промысла. Как же я, вросший до самых ногтей в фермерство, смог всё неожиданно поменять в профессии?

В общем, к обеду следующего дня, за Светлым Рождеством немногочисленные гости в лице Якобины и Йогурда отправились домой, который за 250 километров от меня. А вот их сынок остался со мной на хозяйстве, пока у ребёнка каникулы – так впервые поступили его родичи (обычно этот школьный период, известно мне, Йон проводил в Рейкьявике у родни по линии матери).

Об этом попросил брат и получил согласие, поскольку с племянником мы виделись считанное число раз, и то урывками, и потому захотелось познакомиться с ним поближе. Даже когда ещё старики наши были живы единственного внука привозили крайне редко – словно боялись какого-то сглазу от своих же. Такое замечалось и, конечно, обижало, особенно бабушку с дедом. И что интересно – эта инициатива явно исходила от самого Йогурда. А здесь вдруг целая неделя со мной.

Пока он гостил, я непременно занимал Йониса конными прогулками на моих лошадках, ежедневным загоном овец с зимних пастбищ и обязательным участием в вечерней дойке трёх коров.

И вот всеми наблюдается (имею в виду ещё и поляков) давно запланированное «покрытие» соседским бычком по кличке Микки одной из тёлок.

У парнишки подростковая реакция на происходящее, впервые увидевшего «такое».

– Ничего себе длина (наверное, речь об эректальной длине члена грузного самца)! Дядя Олаф, а тебе не думалось прославиться?

– Это, как и зачем? – совсем не понял вырванную из какого-то контекста мысль мальчишки. Ещё плохо знающие исландский язык старшие Яцкевичи (фамилия гастарбайтеров) дружно повернулись в его сторону.

– А начинай-ка, дядюшка собирать пенисы разных животных и увидишь, – прозвучало недетским пророчеством. Отчего мне стало немного не по себе, но лишь рассмеялся.

– Что за глупость ты несёшь? Возможно, будет оригинально, и народ развеселю точно. Но, если ради того, то совсем несмешно.

Он же в ответ заулыбался и, вскинув голубые глаза, загадочным тоном неожиданно заявил:

– Ведь как-то озарило сейчас. Почему? Сам не ведаю. Будто меня благословляют на эти слова, – этакий маленький пастор.

Адам с Анной с неподдельным удивлением слушают наш диалог, и вроде до них теперь доходит, что трубные звуки, издаваемые ошалевшим от удовольствия быком, послужили основой какой-то серьёзности темы между нами.

В тот момент я только почувствовал некоторое смятение в душе, а больше переживал за свою корову, припавшую задними ногами под серьёзной тяжестью увлечённого процессом Микки, с кольцом в ноздрях.