Несущий огонь

– Кто умер, кто сбежал. Некоторые остались здесь, рабами.

Теперь саксы мстили: чуть к северу от гребня, на котором высился столб, рядом с бродом через Бейну, чернели обгорелые развалины фермы. Пожар произошел недавно, и Эгил подтвердил, что это одна из немногих усадеб, разрушенных людьми Брунульфа.

– Они всех прогнали отсюда, – объяснил Эгил.

– Но никого не убили?

Воин затряс головой:

– Здешнему народу сказали, чтобы до захода солнца все убрались, больше ничего. Говорят даже, что предводитель саксов извинялся за то, что ему приходится делать.

– Странный способ начинать войну, – заметил Утред, – с извинений.

– Они хотят, чтобы мы первыми пролили кровь, – проворчал я.

Мой сын пнул обгоревшую балку:

– Зачем тогда спалили усадьбу?

– Чтобы побудить нас напасть? Подтолкнуть к мести? – У меня не находилось более убедительного объяснения. Но почему тогда Брунульф вел себя так робко, столкнувшись со мной?

Воины Брунульфа сожгли главный дом, амбар и коровник. Судя по размеру пепелищ, усадьба была процветающей, а ее обитатели считали это место безопасным и поэтому не удосужились выстроить частокол. Развалины лежали буквально в нескольких шагах от реки, брод через которую был истоптан копытами бесчисленных стад, а немного выше по течению, на другом берегу реки была устроена роскошная рыбья заводь. Ее отгораживала насыпь, образовавшая простенькую дамбу, благодаря которой река разлилась и получилось мелкое озерцо, затопившее окрестные пастбища. Несколько хижин остались нетронутыми – места в них с трудом, но хватило, чтобы дать нам кров, а полуобгоревшие бревна послужили пищей для костров, на которых мы поджарили бараньи ребрышки. В лесочке к югу от нас я выставил часовых, другие расположились в зарослях ивы на дальнем берегу брода.

Сына снедало беспокойство. Не раз и не два уходил он от костра к южному краю усадьбы, чтобы посмотреть на долговязый камень на горизонте. Ему мерещились люди, тени во мраке, отблески огня на обнаженных клинках.

– Не дергайся, – посоветовал ему я, после того как взошла луна. – Саксы не придут.

– Им хочется, чтобы мы так думали, – возразил сын. – Но откуда нам знать, о чем на самом деле они думают?

– Что мы дураки, – ответил я.

– И быть может, они правы, – пробормотал Утред и неохотно сел рядом с нами. Потом обернулся на юг, где в темных облаках отражалось далекое зарево костров, которые люди Брунульфа жгли в форте и на поле за ним.

– Их там сотни три.

– Даже больше, – отозвался я.

– Что, если им придет в голову напасть?

– Наши часовые дадут знать. Для этого дозорные и нужны.

– Если саксы явятся на конях, времени у нас будет маловато, – заметил он.

– И что же ты предлагаешь?

– Сняться, передвинуться на пару миль севернее.

В свете очага была видна озабоченность на лице Утреда. Мой сын не трус, но даже самый большой храбрец знает, как опасно разводить костры, способные выдать наше местоположение врагу, превосходящему нас по меньшей мере вдвое.

Я посмотрел на Финана:

– Следует ли нам передвинуться?

Ирландец криво усмехнулся:

– Ты идешь на риск, тут не поспоришь.

– И почему я так делаю?

Воины навострили уши. Редбад, фриз, принесший присягу моему сыну, наигрывал на дудочке тихую мелодию, но тут перестал и озабоченно уставился на меня. Финан ухмыльнулся, глаза его блеснули в свете костра.

– Почему ты так делаешь? – переспросил мой друг. – Да потому, что знаешь, как поступит противник, вот почему.

Я кивнул:

– И как он поступит?

Финан нахмурился, обдумывая мой вопрос.

– Эти ублюдки готовят для нас западню, так?

Я снова кивнул:

– Саксы считают себя самыми умными, и их западня должна захлопнуться послезавтра. Почему послезавтра? Потому что завтрашний день им требуется на подготовку. Возможно, я ошибаюсь и капкан захлопнется уже сегодня, да только едва ли это произойдет. Слишком рискованно. Но нам следует убедить их, будто мы ни о чем не догадываемся. Что мы ягнята, спокойно идущие на убой, и поэтому нам придется торчать здесь. Так мы будем выглядеть достаточно безобидными ягнятами.

– Бе-е-е, – произнес один из моих дружинников, и, разумеется, все тут же принялись блеять, пока усадьба не стала напоминать Дунхолм в базарный день. Всем им это показалось забавным.

Сын, не присоединившийся к веселью, выжидал, когда шум прекратится.

– Западню? – спросил он.

– Тебе нужно отдохнуть, – посоветовал ему я и сам отправился выбирать местечко, где можно преклонить голову.

* * *