Несущий огонь (ЛП)

— Я рассказал ему об опасностях, — ответил он.

— Каких опасностях?

— О скалах, господин! Между Фарне и берегом скалы, ты же знаешь.

— Их легко обойти, — сказал я.

— Это знаем мы с тобой, а знают ли западные саксы? Много ли южан плавало у этих берегов? — он ухмыльнулся. — Я рассказал им, сколько тут разбилось кораблей, сказал, что у входа в бухту скрываются рифы, и что надо очень осторожно следовать за мной.

Такая осторожность и медленная скорость дали бы кораблям Эйнара и скоттов время, чтобы перекрыть путь флоту с подмогой. Тогда Этельхельму пришлось бы решать — либо сражаться с врагами, прокладывая путь, либо отказаться от боя и отправиться домой. Возможно, ему ещё придется принимать такое решение, поскольку когда мы проплывали между островами и крепостью, я увидел Линдисфарену и корабли Эйнара на якоре. Им приходилось трудно, они сражались с порывами восточного ветра, но если бы я опустил парус и с осторожностью пошёл на вёслах, опасаясь скал и мелей, Эйнару хватило бы времени отрезать мне путь. Но я не сбросил скорость. Вода бурлила, носы наших кораблей рассекали волны, и ветер быстро нёс нас вперёд, к узкому входу в бухту. Скоро, очень скоро Домналл разгадает наш обман.

А чего ожидал я? Я дотронулся до молота на шее, а потом до креста на рукояти Вдоха Змея. Я ожидал, что к закату стану лордом Беббанбурга.

Или покойником.

Но вся эта безумная затея зависела от одного, всего лишь одного: откроет ли мой кузен ворота крепости. Я снова дотронулся до молота и крикнул Свитуну:

— Давай!

На Свитуне было одеяние, которое мы забрали у Иеремии, а тот, в свою очередь, унес его из какой-то церкви, когда еще звался Дагфинром и служил Рагнару Младшему.

— Они все такие красивые, господин, — сказал мне Иеремия, любовно пробегая пальцами по вышитому краю ризы. — Вот эта — из тончайшей шерсти ягненка. Примерь ее, господин!

Примерять я не стал, вместо этого мы выбрали самое яркое облачение, и сейчас Свитун стоял в белом подряснике с золотыми крестами по подолу, доходившем ему до лодыжек, более короткой ризе, отороченной алой тканью и украшенной желтыми и красными языками пламени, которые Иеремия называл адским огнем, и поверх этого в паллии — широком шарфе, расшитом черными крестами.

— Когда я стану Папой Севера, — поведал мне Иеремия, —я буду носить только золотые одежды. Буду сиять как солнце, господин.

Не скажу, что Свитун сиял, но в глаза он определенно бросался. Теперь он напялил шлем с шерстяной подкладкой, к которой Эдит пришила длинные серые пряди из хвоста жеребца Берга, и Свитун выглядел диковато с этими развевающимися по ветру седыми волосами. Он пошел на нос Богоматери и бешено замахал руками в сторону крепости.

И люди в Беббанбурге увидели Иеремию, идущего на помощь, как он и обещал. Они увидели символ Этельхельма на парусе Ханны, увидели кресты на носах наших кораблей. Они увидели подмогу, быстро приближающуюся с сильным восточным ветром.

Теперь мы плыли прямо ко входу. Меня слепило солнце, стоящее низко на западе, но я мог рассмотреть людей, машущих нам с высоких крепостных валов, и приказал своим воинам махать в ответ. Я видел скоттов, стоявших на песчаных холмах с северной стороны. Они уже ничего не могли поделать, чтобы нас остановить, и потому просто наблюдали. А еще дальше корабли Эйнара вышли в открытое море и распустили паруса, готовясь повернуть на юг и перехватить флот Этельхельма.

Задерживать нас уже слишком поздно, но четыре корабля Этельхельма как раз подошли к островам. Я молился, чтобы они напоролись на риф, но восточный ветер помог им избежать опасности. Теперь на Эльфсвон развевался флаг Этельхельма, но восточный ветер направил его в сторону крепости, а значит, люди на стенах не могли разглядеть прыгающего оленя на стяге.

С кораблей Этельхельма тоже махали защитникам крепости. Задумайся Этельхельм хоть на мгновение, он бы понял, что нужно выбросить один из кораблей на берег под стенами Беббанбурга и криком предупредить защитников о том, что происходит, но вместо этого он продолжал преследовать нас, хотя уже не мог догнать. Мы на всех парусах неслись к берегу на крыльях восточного ветра. Я почти чувствовал запах земли. Я уже видел стяг своего кузена на вершине Беббанбурга.

Дно моря отлого поднималось к берегу, волны стали короче. Мы вошли в беспокойные воды, где ветер боролся с приливом над мелями, но продолжали быстро двигаться вперёд, так что по сторонам разлетались брызги. Теперь стены Беббанбурга оказались высоко над нами, так близко, что дозорный мог метнуть копьё на палубу. На ветру над мачтами с криками реяли чайки. Я направил корабль на середину пролива, с силой толкнул от себя рулевое весло, и Богоматерь выскочила на песчаную отмель, в нескольких шагах от каменных ступеней, ведущих к Морским воротам Беббанбурга.

Которые оказались закрытыми.