Несущий свет

Странные слова на миг пробудили интерес. Значит, гад все же боится! Ничего, этот безвестный еще появится! То-то краснолицый трус празднует!

– Я не боюсь, – казалось, Венцлав читал его мысли. – Но вы не можете представить, что значит все время ждать смерти. Не месяцы, не годы… Вам, людям, проще. Я не рад тому, что случилось… Прощайте…

Венцлав быстро кивнул и повернулся к курсантам:

– Сюда! – голос был злой и резкий. Курсанты подбежали и застыли, сжимая в руках трехлинейки:

– По приказу Председателя Совнаркома… врага революции ликвидировать немедленно. Не стрелять – действовать без шума!

Венцлав резко повернулся и не оборачиваясь быстро зашагал прочь. Курсанты на миг замешкались, затем старший нерешительно поднял винтовку.

– Приготовиться, товарищи…

– Штыков нет, – растерянно откликнулся кто-то. – Забыли!..

– Прикладами!

Степа вспомнил: пещера у Челкеля, странное видение – сон о несбывшемся будущем. Выходит, и здесь ошибки не вышло. И тут наконец исчезли слабость и растерянность. Нет, не на того напали! Он, чердынь-калуга, им не телок на бойне!

Степа пригнул голову и бросился вперед. Одного он сбил с ног и, быстро развернувшись, пытаясь ударить головой в живот следующего, но тут его сильно толкнули в спину. Косухин шатнулся, его толкнули снова, и вдруг на затылок обрушился страшный удар. Казалось, земля рванулась навстречу. Еще несколько секунд он чувствовал какие-то толчки: приклады били по телу,

– и тут все разом оборвалось.

– …Степан… – негромкий, но сильный голос заставил очнуться. Он был тут же, во дворе. Парни в зеленых гимнастерках столпились вокруг чьего-то скорчившегося тела. Смотреть было неприятно, Косухин невольно отвернулся и понял.

Добили! Он хотел крикнуть. Назло этим, доказать, что он здесь, что они рано обрадовались – но тут все: и тускло освещенный фонарями двор, и красный кирпич стены, и неподвижное тело, вокруг которого столпились убийцы, – стало тускнеть, расплываться и медленно исчезать…

– Степан… Степа… – на этот раз голос был другим, знакомым. Клочья тумана, застилавшие взор, исчезли, и Косухин узнал брата. Николай стоял перед ним, и взгляд его был печальным и спокойным. Приглядевшись, Степа удивился: таким брата он никогда не видел. На полковнике была белая парадная форма, золотом сверкала сабля у пояса, на груди тускло мерцала эмаль орденов. Впрочем, нет, Степа уже видел это – на фотографии и в том странном сне… Тогда Коля тоже встречал его – и почему-то торопил…

– Ну здравствуй!.. – брат наконец улыбнулся – слегка, одними уголками губ. – Пойдем, тебя ждут…

Степа хотел спросить, что все это значит, кто может ждать его здесь, и где это – «здесь», но Николай взял его за локоть:

– Мы еще поговорим. Ты молодец, Степан!.. Пойдем…

Косухин на мгновенье почувствовал себя совершенно счастливым: он снова с Колей, и брат – сам Коля! – назвал его молодцом. Но тут же его охватила тревога. Приближалось что-то, ради чего он и прожил свою недолгую жизнь…

Все исчезло. В глаза ударил невыносимо яркий свет, Степа невольно прижал к лицу ладони, но свет все равно пронизывал его насквозь. Ослепительно-белый огонь, ярче раскаленной стали, ярче самого солнца, забушевал вокруг, волны света захлестывали, сбивали с ног, и тут откуда-то из самой глубины послышался голос, позвавший его тогда, в первый раз, сквозь черноту забвения:

– Раб мой Степан! Ты сделал то, что было велено?

– Я… – говорить он не мог.

– Ты забыл наш уговор? Ты еще требовал платы. Вспомни о чечевичной похлебке…

Косухин вспомнил: да, он обещал. Но ведь он ничего не сумел сделать! Ничего! То, что скрывалось в Шекар-Гомпе, по-прежнему всесильно. Или… или он все-таки что-то успел?

Степа стал напряженно соображать, рука привычно полезла к затылку, и тут он понял: светящийся океан исчез. Косухин открыл глаза – перед ним встала черная стена гор. Под ногами была тропинка, а совсем рядом, в скале, темнел вход в пещеру. Степа огляделся: все это знакомо. Он уже видел что-то похожее – в тот вечер, когда всадники Джора доставили их с Ростиславом к первому ночлегу. Он решился и шагнул вперед по тропинке.

Вначале Степа увидел огонь: внутри маленькой пещеры горел костер.

– Заходи, Степан…

Теперь он узнал этот голос. Тот, с кем он разговаривал ночью у огня, сидел возле костра и держал свои большие крепкие ладони над языками пламени:

– Погрейся. Ты поделился со мной огнем. Теперь – моя очередь. Присядь…

Косухин послушно сел у костра. Странно, только теперь он почувствовал и холод и усталость. Но костер горел ярко, и усталость постепенно уходила. Его давний собеседник то и дело подбрасывал дрова, угли потрескивали, и постепенно Степа почувствовал, что начинает приходить в себя. Неизвестный улыбнулся и потер ладони, счищая прилипшие кусочки темной коры:

– Все плохое позади, Степан. Не спеши – все поймешь. Но главное знай: ты сделал то, что обещал. Ты просил награды?

Степе стало стыдно.

– Вы… это… извините. Сболтнул лишнее. Дверь эту светящуюся увидел…

– Теперь ты знаешь, что за нею?

Степа кивнул. Да, теперь он знал…