Несущий свет

– Вас ждут, прошу… – это были единственные слова, которые пришлось услышать Косухину, покуда он шел по огромной прихожей, увешанной акварелями и разными дорогими безделушками. Здесь явно жили не те, кто зарабатывает хлеб трудовыми мозолями. Косухин невольно сжался, готовясь к чему-то неприятному. Он уже бывал в таких квартирах, хотя, конечно, не парижских. Но в те квартиры он врывался с оружием, когда брал города или очищал их от белой сволочи. Здесь же он был гостем – и хорошо, если гостем.

Сопровождающий отворил высокую белую дверь, и Степа оказался в большой гостиной. Здесь также висели картины, но уже не акварели, а полотна, писанные маслом, – портреты и морские пейзажи. Люстра сверкала хрусталем, ноги тонули в ворсе персидского ковра. Шторы были задвинуты, и в комнате царил полумрак, мешавший разглядеть тех, кто здесь собрался. Впрочем, Наташу и Богораза Степа узнал, едва переступив порог. При его появлении генерал встал.

– Господин Косухин!

Тон не вызывал сомнений – Богораз рапортовал, как рапортуют самому высокому начальству. Степе стало интересно – он все-таки попал в самое сердце программы «Мономах»!

Его любопытство было тут же удовлетворено. Из кресла, стоявшего у окна, встал высокий чернобородый мужчина в дорогом, явно сшитом на заказ костюме: крепкий, подтянутый типичная «офицерская кость».

– Здравствуйте, Степан Иванович! – рука, протянутая Степе, была широкой и сильной, и Косухин почувствовал к этому человеку неожиданную симпатию. Может, причиной было лицо – широкое, открытое, с выразительными темными глазами, сразу почему-то показавшееся очень знакомым. В темных волосах и бороде серебрилась седина. Человеку было явно за пятьдесят, хотя выглядел он значительно моложе.

– Меня зовут Александр Михайлович, – хозяин квартиры тоже внимательно осматривал гостя. – А вы похожи на брата!

– Ну… да, – оттаял Степа. – Здравствуйте…

– Александр Михайлович руководит всей программой эфирных полетов, – негромко произнес Богораз, и Косухин вновь напрягся. Вот, значит, кто посылал серебристые стрелы в небо! Александр Михайлович улыбнулся:

– Я рад видеть комиссара Челкеля. С частью присутствующих вы уже знакомы… Прошу…

Он не успел договорить. Из кресла, стоявшего в затемненном углу, резко вскочил высокий – еще выше хозяина дома – молодой человек и быстрыми резкими шагами подошел к гостю. Щелкнули каблуки:

– Андрей Константинович Барятинский. Здравствуйте, Степан!

Князь Барятинский выглядел именно таким, каким запомнил его Степа по фотографии: породистый аристократ давней чистой крови, тонконосый, изящный и одновременно жилистый – прирожденный победитель, живущий в каком-то особом мире, где не могло быть места Косухину. Степа вновь, как когда-то, желчно позавидовал и одновременно разозлился. Именно этого, с голубой кровью, отправили первым в эфирный рейс, чтобы князь, а не крестьянский сын навек вошел в историю.

– Николай мне часто говорил о вас, – Барятинский, не подозревавший о Степиных размышлениях, энергично, по-спортивному пожал гостю руку.

Косухин заставил себя улыбнуться. Здесь он не имеет права на эмоции.

Хозяин дома усадил Степу в свободное кресло как раз между собой и Барятинским. Сразу стало ясно, что Александр Михайлович и князь Андрей здесь главные. Наташа держалась поодаль, а генерал Богораз вообще старался лишний раз не обращать на себя внимания. Впрочем, ни Барятинский, ни гостеприимный хозяин никак не подчеркивали свое превосходство. Этого не требовалось: их первенство не нуждалось в утверждении, оно было явным, изначальным, и не могло быть даже поставлено под сомнение.

Александр Михайлович выждал минуту. Очевидно, пауза была знаком, и все замолчали. Пользуясь этим, Косухин еще раз бросил взгляд на хозяина. Да, этот человек привык властвовать, и это получалось у него без малейшего труда. Смущало бдительного Степу не это – ему приходилось видеть больших начальников. Беспокоило странное сходство виденного им впервые чернобородого с кем-то, хорошо знакомым. Но память почему-то отказывала, и Косухин недовольно вздохнул.

– Наталья Федоровна… Господа… – привыкший повелевать голос был ровен и спокоен. – Комиссия Российской Империи по эфирным полетам продолжает работу. Все вы знаете причину сегодняшней нашей встречи. Нам нужно многое решить. Но вначале предлагаю заслушать господина Косухина. Степан Иванович, прошу вас…

Косухин был не готов выступать в подобном обществе. Конечно, будь Степан на заседании иной комиссии, например Сиббюро ЦК, он знал бы как и что докладывать. Здесь же приходилось быть осторожным и одновременно не хотелось выглядеть неотесанным неучем, ставшим случайным свидетелем великих событий. Тут хорошо знали Николая, а Косухин не хотел подводить брата.

Он уже хотел начать в своей обычной манере: «Ну, это, значит…», – но понял: так говорить не следует. Белая кость, похоже, впервые встречается с настоящим большевиком, и он не может позволить, чтобы на холеных лицах этих господ мелькала снисходительная улыбка.