Несущий свет

Громыко считал, что главный претендент после Кучера – он сам. Но понимал, что другие так не считают, поэтому шансов у него немного. За ним ни поддержки силовиков, ни региональных кланов. Он никогда и в стране то толком не работал - все по заграницам. Его не выберут.

Но почему Горбачев? Почему Черненко настаивает на этом выскочке из Ставрополя? Просто хочется покоя – без похорон, без постоянных перетрясок? Как при Брежневе. Занял пост – и все спят спокойно. Спи спокойно, дорогой товарищ... – невесело усмехнулся про себя Андрей Андреевич.

С другой стороны...

Он по службе хорошо знал, что происходит на Западе, как там ведется политика. И его не покидала мысль, что выборы первого лица на всенародных выборах - это не плохо. Даже можно сказать – хорошо. С одной стороны народ спускает пар недовольства. За кого проголосовали – тот и рулит. С другой стороны - в регулярных встрясках система закаляется, смена первого лица не становится чрезвычайным событием как у нас.

И что делать? С этим его поручением?

Как-то доработав день, Громыко поехал домой. Посоветоваться. Жена давно стала настоящим министром СССР, Пусть теневым, но именно главой важнейшего ведомства.

Лидия Дмитриевна Громыко занималась расстановкой кадров в МИДе в соответствие с величиной подношения. В коридорах шептались, что за назначение на должность первого зама полномочного посла в США Лидия Дмитриевна взяла брошь с бриллиантами. Когда она приезжала в Нью-Йорк, то ходила по магазинам и скупала меха и драгоценности на большие суммы. А уж про хамство этой бабы ходили легенды.

За окном машины мелькали знакомые улицы... проулки... рогатые троллейбусы, осторожно пробирающиеся во тьме...

Андрей Андреевич подумал некстати – просрали державу... «Ты и просрал, – сказал он сам себе. – А всё бабы, поистине бесово семя».

Дома прислуга подала ужин, но аппетита не было. Громыко тоскливо поковырял в тарелке, показал жене – пойдем, на лоджию выйдем...

Лидия Дмитриевна появилась в собольей шубе... и Громыко, глядя на ее заплывшее лицо, внезапно почувствовал тоску и глухое раздражение... вырядилась... на балкон и то шубу нацепила... какая же дура! Это из-за неё всё!

– Я сегодня в больнице был.

На лице Лидии Дмитриевны отразился живейший интерес

– Костя... плох совсем. С меня взял слово, что я проголосую... за Горбачева.

Лидия Дмитриевна моментально взбеленилась

– Что? Этот сопляк!? Да кто он такой!

– Рот свой закрой! – почти крикнул Громыко.

Пораженная грубостью мужа, Лидия Дмитриевна замолчала.

– Просто так я не выполнить приказ генерального секретаря не могу.

– Да он из ума выж...

– Помолчи, сказал! – уже в полный голос рявкнул Громыко. – Кто знает, может, он не одного меня обработал. За Горбачевым все андроповские. Они нас в момент сожрут и не подавятся!

– Андрей, но как так. Он молодой, ему не чину.

– Не по возрасту, значит, ему наставник нужен.

Лидия Дмитриевна навострила уши.

– Кроме Горбачева других кандидатур, по сути, и нет. Потому надо договариваться - кто первый, тот и в дамки. Пойду и переговорю с Михаилом, торговаться буду. Завтра.

– Может тебе тогда пост Председателя Совмина просить?

– Сам так думаю, но надо хорошо подготовиться, наверняка, этот проныра уже кого-то в это кресло присмотрел.

***

Министерство иностранных дел расположено на Смоленской площади, в одной из знаменитых сталинских высоток. У крыльца стоял министерский ЗИЛ. Когда машина Горбачёва затормозила рядом, навстречу секретарю ЦК спустился лично глава ведомства. На лице играл странный румянец, как будто министр успел хлопнуть водки.

– Михаил Сергеевич!

– Андрей Андреевич...

– А мы тут выехать решили... на природу, можно сказать. Составите компанию?

– Со всем нашим, это... удовольствием.

Прошли МКАД. За МКАДом просто зеленая трава, лески, лужайки. ЗИЛы остановились около старинного особняка, крашенного бледно-желтым, с белыми колоннами. Первым вышел Громыко, жестом гостеприимного хозяина показал - прошу!

– Сейчас что-нибудь перекусить организуют. Повар здесь хорош... – он вдруг оборвал себя на полуслове, спросил: – О чём задумался, Михал Сергеич?

Тот демонстративно обвел глазами комнату, и Громыко моментально понял, кивнул.

– Потом погуляем. Воздухом подышим. В Москве дышать нечем...

После того, как подкрепились, пошли на улицу, протоптанной тропинкой – в ельничек. Ранний январский вечер уже скрадывал синими тенями белые сугробы. Темнело...

– Красиво, да? – спросил Громыко

– Да, нет ничего лучше русской природы, – поддакнул Горбачёв, – у нас не так. Степь да степь кругом, только недавно начали насаждения делать...

Громыко остановился.

– Миша, – сказал он, - я сейчас говорю с тобой как старший товарищ... по партии, по Политбюро. Время пришло, дальше откладывать вопрос нельзя. Следующим Генеральным должен стать ты.

Горбачёв не ожидал такого поворота. Он думал, что ему придётся как-то давить на старого политического мамонта, а тут вон как повернулось...

– Это не мое мнение. Это мнение Константина Устиновича.

– Вот как?

– Да. У него. Тебе бы тоже надо навестить старика.

– Как он?