Несвятое семейство

От такой наглости Дима настолько оторопел, что даже не нашелся что ответить, а когда сообразил, красотки уже след простыл.

Полуянов позвонил в ту дверь, из которой только что вылетела малолетняя фурия – ему и впрямь было туда. На пороге тут же возникла Ирина Коврова, которая показалась хорошо знакомой после просмотра ее разговора с телевизионщицей. В жизни она выглядела немного худее, но гораздо измученнее своего видеоизображения.

– По-моему, вы зря волнуетесь за свою дочку, – вместо приветствия произнес журналист. – Очень милая, живая девочка.

– А, вы встретились, – с непонятной интонацией проговорила хозяйка. – Что ж, раздевайтесь. Обувь можете не снимать. А вы ведь не работаете больше в «Молодежных вестях».

– Вы тоже подготовились, – улыбнулся журналист. – Вот что значит – столичные пробки! За время, пока добираешься к контрагенту, тебя успевают уволить. Не волнуйтесь, если что, у меня остались хорошие связи. И в «Молвестях», и во многих других изданиях. Статью о том, кто и почему заказал убийство молодого актера, все возьмут с распростертыми объятиями. Вы уж не сомневайтесь!

Все-таки в дебюте Полуянову удалось переиграть Коврову – она моргнула, отвела взгляд.

– Проходите. Чай не предлагаю. Вы ведь все равно не станете пить чай в доме у врага, верно?

– Вы, я вижу, внимательно читали «Графа Монте-Кристо». По-моему, слишком хорошее знакомство с классиками вас и подвело.

– Подвело? – холодно осведомилась хозяйка. – Не понимаю, о чем вы!

– Раз обстоятельства убийства Романа Черепанова выяснил я, не ровен час, узнает и полиция. Или следственный комитет, без разницы.

Коврова пожала плечами.

– Между догадываться и знать – дистанции огромного размера, как говаривал старик Фамусов. А уж между знать и доказать – еще больше.

Полуянов прошелся по гостиной, куда по ходу разговора проводила его хозяйка.

При взгляде на обитель двух дам, юной и зрелой (мужиком здесь и не пахло), становилось понятно, чему посвящала свою жизнь старшая Коврова, в чем искала и находила утешение. Наперекор своей незадавшейся, по всему, семейной жизни; вопреки своим нереализованным деловым амбициям, а они наверняка были, ведь не мечтала же она писать за других диссертации, анонимно продавать свой ум на потребу чужой гордыне! Главным смыслом жизни женщины была, конечно, дочка. Родители всегда по поводу своих детей с ума сходят, подумал Полуянов, но тут, видимо, было что-то особенное, и недаром так вызверилась дама после того, как Черепанов над Аленой надругался; очень уж любила, видимо. И любила в одиночку – не было кому, ни партнеру, ни бабушке эту любовь с ней разделить. Как иллюстрация, на стене висело четыре фотографии разного размера, цветные и черно-белые, в разных рамках, и все они изображали дочку в разной стадии взросления, и на каждой картинке девочка была иного возраста, но на всех выглядела одинаковой: умной, милой и скромной. Для портретов последних лет, в косухе и с красными волосами, места на стене, разумеется, не нашлось.

Фотоизображения венчали два портрета все той же юной особы, написанные, видимо, уличными художниками; на одном имелась даже подпись «Монмартр, 2005», на второй – закорючка вместо автографа. Оба рисованных изображения выглядели излишне комплиментарными даже в сравнении с фото, не говоря уж о нынешнем виде оригинала.

Заметив интерес Полуянова к портретам, Коврова пояснила с болезненной полуулыбкой: «Да, это мой иконостасик».

Вторым пунктиком, другим объектом гордости, оправдывающим нынешнее существование хозяйки, являлась, видимо, квартира, в которой они находились. Уж слишком вылизано, слишком продуманно все в ней было, начиная от дубового штучного паркета под ногами, до лепного потолка над головой; начиная от соответствия тона штор цвету стен и расцветке мягкой мебели и заканчивая изгибами и материалом люстры, которые соответствовали изгибам и материалу дверных ручек. Так и виделось, что по вечерам хозяйка, засыпая в своей одинокой постели, говорит себе: ну и пусть, что я сегодня весь день занималась ерундой, напрягая свой мозг в библиотеках ради богатея Гречишникова, зато у меня есть прекрасная квартира и замечательная дочь! Последняя аксиома, правда, за последний год подверглась кардинальному разрушению и, видимо, как и всякая поруганная святыня, взывала к мести.

Впрочем, довольно понимания, подумал Полуянов. С мотивами «графини Монте-Кристо», мне кажется, все ясно. Пора бы переходить к делу.

– Я предлагаю вам сделку, – проговорил журналист.

– Сделку? – Дама по-прежнему была холодна. – Что входит в вашу часть?

– Два – «не». Даже три. Во-первых, НЕ писать о вашей практике подготовки диссертаций за разных состоятельных господ. Я знаю, ничего особо противозаконного в том на первый взгляд нет; но я не уверен, что вы аккуратно платили все налоги с этой деятельности.

По дрогнувшему лицу визави Дима понял, что попал в точку.