Несвобода

Родители и братья тоже навещали. Какие бы отношения между нами ни сложились, но перепугались все здорово. На Вадима косились, но и слова ему никто не сказал. Они никогда его не примут и не полюбят, но теперь как-то само собой выходило, что он имеет право находиться рядом со мной. Нашли меня благодаря Вадиму, люди отца убили всех похитителей — и поскольку Вадим об этом знал, то выходил такой эффектный компромат. Хоть он вряд ли стал бы его использовать, но факт остается фактом. Стоило все это пережить только ради того, чтобы все подписали пакт о ненападении.

А когда все расходились, он укладывался на постель рядом со мной. С этим даже медсестры ничего не могли поделать — ругались, ругались, потом плевали и уходили. Подталкивал руку под мою голову и шептал какую-нибудь невообразимую приятность.

— Теперь я тебя отвожу на работу и обратно.

— Да, сэр, — издевательски чеканила я, хотя мне было слишком приятны и его присутствие, и его забота.

— Кстати, когда откроется моя точка, то мне понадобится кто-то с опытом в торговле.

— Нет, сэр! Я не буду на вас работать!

— Зануда противная.

— Сам такой!

— И сразу после выписки переезжаешь ко мне.

— Нет, сэр! Мне нравится жить с Лерой!

Он словно и не услышал:

— Сразу после выписки переезжаешь ко мне. Думаю, это будет завтра.

— У вас со слухом плохо, сэр?

— Я очень эгоистичен, Арина. Потому давай уже какой-то компромисс искать. Например, ты живешь у меня, никогда не пропадаешь, а взамен я… не знаю даже. А, куплю тебе новую сумку.

— С жучками? — сразу поняла я.

— Точно. В обувь вставляют прямо в каблуки, я тебе в ближайшее время как раз собирался дарить. А зимнюю одежду можно вообще битком набить.

— Не увлекайся, Вадим!

— Чем? Кем?

Он будто не понял, но зато приподнялся и поцеловал. Я была не против продолжения, но он отстранился и снова улегся рядом. Насколько я понимаю, пока врач не подпишет бумажку, что я полностью, абсолютно здорова, то ничего мне не светит. Вздохнула, но перестать улыбаться не могла. Какое же счастье — быть любимой именно таким жутким, неоднозначным, циничным и любящим все контролировать типом. Такому и сдаться можно без остатка, а гордость при этом вздрагивает от наслаждения и не мешает жить.

Эпилог

Вадим всегда просыпался немного раньше, и ему нравились эти минуты томящего одиночества. Оно было приятным, потому что не успеет он приготовить завтрак, как Арина присоединиться к нему на кухне. Именно это — выжидательное одиночество — приносило в его душу покой.

Она так и не научилась готовить. Как будто нужная извилина отсутствовала. О, Арина пыталась — ей так хотелось почувствовать себя хозяйкой дома, что она не уставала предпринимать попытки, всегда заканчивающиеся крахом. Вадим пришел в твердую уверенность, что человек попросту не может обладать всеми талантами разом, осталось убедить в этом ее, пока она обоих не отравила. И он радовался тому, что в ней были столь явные недостатки, а иначе совсем бы не выдержал. Она и без того смогла заполнить всю внутреннюю пустоту, которую до знакомства Вадим и не ощущал. Так пусть сожжет еще одну курицу, раз это ее недостаток. Пусть сожжет всех куриц.

Нельзя сказать, что существование Вадима стало проще. Скорее наоборот. В бизнесе проблем не наблюдалось, даже эскорт работал по-прежнему — прибыльно и идеально организовано. Но отчего-то причин для переживаний добавилось. И все они были связаны с Ариной — она будто была рождена для того, чтобы раздражать. Поступила на заочное — в последнюю минуту решила, что не хочет переезжать в Москву. Не уволилась со своей идиотской работы. Да, там ее ценили. Не пройдет и полгода, как Сергей станет гендиректором, а Арину поставит менеджером. И все равно работа идиотская! Странно, что она этого не понимает. А Вадим даже спорить свободы не имел. Почти ни с чем: ни о ее карьере, ни о планировании будущего, ни даже о покупке новой шубы. Его бесила эта несвобода. И притом он наслаждался ею. Его будто по каждой границе кирпичной стеной обложили, а внутри — только она. И достаточно, чтобы быть счастливым, и тесно, чтобы постоянно ощущать себя скованным.

С ее семьей отношения оставались натянутыми — всегда такими будут. Но, кажется, злость родственников была уже давно направлена на саму Арину, а не на Вадима. Он-то им никто, а она была обязана в любой момент одуматься. Интересно, сколько лет должно пройти, чтобы они поняли? Арина странная, слишком живая, ей сложно находиться даже под защитой любимого мужчины. Это была гиперкомпенсация всего ее детства — тоже отклонение, но пока Арина вдоволь не надышится, не сможет остановиться. Вадим был готов ждать этого бесконечно.