Нет Адама в раю

- К сожалению, это невозможно, - деловито ответила Генриетта. - Этот дом слишком велик для меня. Я и раньше это знала, но всерьез задумалась лишь с тех пор, как заболела. Ты не представляешь, во что мне обходится содержание такой махины. Селеста, Норман и Бланш работают не задаром. Две мои кобылы съедают больше, чем пять крепких мужчин. Нет, я продам дом в тот же день, как найду покупателя, хотя и это не решит всех проблем. Меня совершенно задушили налоги. Нет, ни одной из нас оставаться здесь нельзя. Когда ты была еще ребенком и жила под этой крышей вместе со своим отцом, сестрой и братиком, все было иначе. У нас было наследство, доставшееся мне от моего бедного мужа и покойных родителей. Теперь же, увы, жить здесь мне стало не по карману.

- Я знала, что этим кончится, - жалобно проныла Моника. - Ведь жизнь здесь была похожа на рай. А на Земле не может быть рая. Я знала, что этому придет конец, и в один несчастный день я возвращусь в Ливингстон. К Жоржетте, вечной грязи и фабрикам.

Генриетта окинула внучку долгим изучающим взглядом.

- Моника, - сказала она наконец, - тебе уже двадцать один год и внешность у тебя премиленькая. Может быть, ты и не такая красавица, как твоя мать, но все равно очень и даже очень хорошенькая. Почему ты никогда не задумывалась над тем, чтобы выйти замуж?

- Замуж! - воскликнула Моника так резко, что опрокинула стул. - О, Grand-mere, я даже мысли такой вынести не могу. Она одна уже приводит меня в содрогание!

- Господи, да что с тобой, дитя мое? - участливо спросила старушка. Каждая девушка мечтает о том, чтобы когда-нибудь выйти замуж и обрести семью.

- Только не я! - отрезала Моника. - Я бы этого не вынесла.

- А чего ты тогда хочешь? - спросила Генриетта. - Может, пойти в монастырь? Постричься в монахини? Кем ты хочешь отойти в иной мир - старой девой или монахиней?

- Да, - с чувством выдохнула Моника. - Я всю жизнь мечтала стать монахиней. С самого детства.

- Ну и глупышка же ты, Моника, - пожала плечами Генриетта. - Никто еще ничего не выиграл, пытаясь спрятаться от мира. Образумься, прошу тебя. Что тебя так пугает в браке?

Увидев, что девушка прячет глаза и не собирается отвечать, старушка улыбнулась.

- Дело в мужчинах, да? - спросила она. - Тебя страшит мысль о чужом мужчине?

- Да, - еле слышно прошелестела Моника, потупив взор. - Мне делается тошно едва я представлю, как он ко мне прикасается. Мне кажется, я тут же умру.

Генриетта Монтамбо звонко расхохоталась.

- Все не так страшно, Моника, - сказала она, утерев слезы. - Посиди и послушай, что я тебе скажу. Я сама прошла через это и внимательно наблюдала за тем, как это дается твоей матери. Поверь мне, все не так плохо, как ты думаешь. Вот послушай.

И старая дама принялась рассказывать, а Моника внимательно слушала. Сначала она была в ужасе, поскольку даже предствить не могла, что с уст настоящей леди могут слетать подобные слова, но затем, по мере того как стыд и смущение улеглись, она стала воспринимать то, что вещала ей Генриетта.

- Понимаешь, милочка, - говорила Генриетта, - большинство мужчин глупцы. Мужчина счастлив до тех пор, пока ему удобно. В этом весь секрет. Причем существует масса путей сделать так, чтобы мужчине было удобно. У него должно быть вдоволь еды, вина и теплое жилище. Если он еще вдоволь нарезвится в постели и вобьет себе в голову, что силен как бык, то для счастья ему уже ничего больше не надо.

Моника покосилась на бабушку и улыбнулась.

- И еще, Моника, запомни - мужчина может лечь в постель не только со своей женой, но и с другой женщиной. Для него это совершенно естественно. Но вот твоя мать, в отличие от нас с тобой, этого не понимала. Случись так, что Туссен изменил бы Клодетте, она бы визжала, царапалась и брыкалась, как дикая кошка. Она обожала предаваться любви с твоим отцом. Ей этого постоянно не хватало.

Щеки Моники залились ярким румянцем.

- Но это ужасно, - пролепетала она. - Боже, какой стыд!

- Нет, - сказала Генриетта, - это вовсе не ужасно. Просто это правда. Некоторым женщинам это нравится. Они обожают, когда их целуют и ласкают. Они начинают шумно дышать, как только чувствуют на себе мужской взгляд. Клодетта была именно такой, а вот я сделана из другого теста. Как, наверное, и ты. Но скажи мне правду, Моника, неужели тебе и вправду никогда не хотелось испытать мужского прикосновения?

- Нет! - вскричала Моника. - Никогда. Я даже мысли такой не допускаю.