Нет Адама в раю

Она убежала в столовую и разложила на столе книги. Она давным-давно сделала домашнее задание, но ей не хотелось сидеть в кухне, болтать, пить чай и есть пирожные. Анжелика открыла книгу и начала читать, но она слышала Монику и Антуанетту, которые говорили, говорили, говорили.

Обо всем и обо всех, с отвращением подумала Анжелика.

Она не помнила, сколько прошло времени, когда вдруг поняла, что они говорят о ее отце. Говорили тихо, Анжелика улавливала только отдельные слова.

- Рак, - сказала Моника.

- Ужасно, ужасно, - ответила Антуанетта.

Анжелика почувствовала, что ее ладони стали влажными и по всему телу пробежала дрожь.

Папа!

Но он не отвечал.

Папа! Папа!

- Пил, - сказала Моника.

- Ужасно, ужасно.

- ...для спасения ребенка...

Анжелика вскочила со стула и подошла к кухонной двери.

- В чем дело? - воскликнула Антуанетта. - Моника, посмотри! Ребенок белее полотна!

- Ничего, - сказала Анжелика слабым голосом. - У меня заболела голова.

- Это все книги, - сказала Антуанетта. - Вредно слишком много учиться.

- Хочешь чаю, Анжелика? - спросила Моника.

- Нет, нет, спасибо, я пойду прилягу.

Анжелика разделась, надела ночную сорочку, выпила две таблетки аспирина, но дрожь не проходила.

В чем дело? Было что-то, что она должна была вспомнить, но хотя это что-то билось на краю сознания, она не могла поймать воспоминание.

Папа, помоги мне.

Я должна вспомнить, папа.

Ложись, сказал Арман, ложись, моя дорогая. Спи. Спи.

Во сне Анжелика увидела огромную дверь, и ручка была так высоко, что она не могла до нее дотянуться. Она пыталась снова и снова, но что-то удерживало ее. За дверью был кто-то и кричал. Она должна была дотянуться до ручки и открыть дверь. От этого зависела ее жизнь. Скорее. Чуть выше. Почти. Почти.

- Убийца!

- Пьяница!

Ее пальцы держали ручку, но дверь была такой тяжелой. Она тянула и толкала изо всех сил, но дверь не открывалась.

- Убийца!

Наконец дверь поддалась и закачалась на петлях, как будто они были только что смазаны.

Там был доктор Саутуорт, высокий и прямой. Такой высокий, что его тень на стене была огромной, и она могла видеть очертание его поднятой руки.

И там была ее мать, неподвижная, как будто высеченная из мрамора, только глаза живые.

- Ты убила его! - кричал доктор Саутуорт. - Так, точно ты вонзила ему нож в сердце! Ты убила его!

- Дурак, - сказала Моника, ее голос был холоден, как мрамор, из которого было сделано ее тело. - Дурак и пьяница.

Появилась другая рука доктора Саутуорта, и теперь он держал бутылку.

- Арман неделями не вставал с постели, - сказал доктор. - Откуда это взялось?

Мраморная фигура Моники не шевельнулась. Только глаза.

- Понятия не имею, - сказала она.

- Ты проклятая, жалкая лгунья! - закричал доктор. - Ты купила это у братьев Гэмсби! Ты все время покупала этот яд!

- Сумасшедший, - сказала Моника.

- А я повторяю, что ты лгунья. Я узнал это от самого Твидлиди час назад. Ты купила эту бутылку, и закрутила с ними еще до Рождества. Ты убила своего мужа. Ты убила его вот этим!

Доктор Саутуорт сунул бутылку ей в лицо, но она не шелохнулась.

- Вот этим! - закричал доктор. - Вот этим и твоим бесчеловечным отношением, и отсутствием любви, и своим холодным телом, и своим черным злым сердцем.

Наконец Моника Бержерон сдвинулась с места. Она подошла к Бенджамину Саутуорту и заговорила, глядя прямо ему в лицо.

- Да, - сказала она. - Я ходила к братьям Гэмсби. Я покупала их яд и давала его Арману каждый раз, когда он был в состоянии проглотить его. И каждую минуту я молилась. Я молилась, чтобы каждый глоток был последним и чтобы у него хватило порядочности умереть.

- Ты черная сука, - прохрипел доктор Саутуорт.

- А знаете почему? - продолжала Моника, как будто он ничего не сказал. - Потому что Арман позорил меня в течение многих лет. Он даже моего ребенка настроил против меня.

- Это грязная ложь!

- Что вы знаете об этом? - спросила Моника. - Вы знаете только то, что рассказывал вам Арман, и могу держать пари: в своих рассказах он никогда не был виноватым. Он был отвратительной свиньей, пьяницей и лжецом - и я рада, что он умер.

Папа! Папочка!

Анжелика стояла в дверях и старалась закричать.

Но мать и доктор ее не слышали.

- И можете написать это в свидетельстве о смерти тоже, - сказала Моника. - Давайте, пишите. Он умер, а его жена радуется.

- Нет, - сказал доктор и сел.

Моника торжествовала:

- А теперь убирайтесь из моего дома, - сказала она. - Чтобы никогда мои глаза вас не видели.

- Медленное кровотечение души, - прошептал доктор Саутуорт. - Вот что должно быть написано на сертификате. Мой друг умер от медленного кровотечения души.

Папа. Папа. Папочка.

Анжелика проснулась и села, выпpямившись, в постели. Ее дрожащие руки нащупали лампу, но и тогда еще дрожь не прекращалась, а ее тело было покрыто потом.

Два года, подумала она. Два года ушло у нее на то, чтобы вспомнить, и теперь она вспомнила все.