Нет билетов на Хатангу. Записки бродячего повара. Книга третья

— Ну уж нет, — категорически возразил я, — настоящий английский классический бифштекс — это отбитая говяжья вырезка, обжаренная на раскаленной почти докрасна сковороде или жаровне без капли жира...

— Так она без жира-то пригорит, — удивился Леша.

— У меня не пригорит. А из фарша...

— Бывают только котлеты, — наставительно вставил Петька, демонстрируя свои кулинарные познания.

— Ну нет же, нет, — поморщившись, сказал я. — При чем здесь котлеты. «Котлета» от французского слова «cotelet» — ребрышко... Истинная котлета — это, скажем, котлета по-киевски, то есть мясо на ребрышке, испеченное на угольях...

— А как же тогда называется эта штука из фарша, что мы всю жизнь держали за котлету? — спросил Леша.

— Или за бифштекс? — дополнил вопрос Саша.

— А это всего-навсего обычный гамбургер, — пожал я плечами.

— Гамбургер... — почесал в затылке Леша. — Понятно. Гамбургер. Самый, значит, обычный.

Тем не менее бифштексы на завтра были утверждены, а в конце ужина Константин Иванович сказал (хотя юридическим начальником отряда является! у нас Саша, но фактически распоряжается всем именно Константин Иванович):

— Завтра последний день работаем на керне и все работы кончаем. Послезавтра полный аврал — собираемся в поле. На двадцать пятое Иван Филиппович обещал поставить нас в план. Будет у нас, видимо, грузовик [39], «АН-26»; с нами еще три отряда до Хатанги, а уже оттуда будем самостоятельно забрасываться на озеро.

— Продукты для поля в Игарке закупать будем или в Хатанге?

— По возможности здесь: вдруг нам сразу же на озеро улететь удастся.

— Это вряд ли, — грустно сказал я.

— Посмотрим, — бодро сказал Петька.

23 июля

С утра озадачил Петьку важной работой: отсортировать для нашего поля лук и чеснок, обломать у картошки молодые побеги (она в тепле уже начала прорастать). Сам же отправился по магазинам за теми покупками, что можно унести на себе (продуктовыми, разумеется). Петька претендовал было отправиться со мной, но я на него цыкнул, сказав, что пожалуюсь на непослушание Константину Ивановичу (Петька его боится и страшно уважает).

По дороге зашел на наш катер (с баржей), чтобы забрать наши вещи. Как и предполагал капитан, Иван Филиппович, построжившись для порядка (он же в прошлом — офицер и привык устраивать разносы подчиненным), команду простил, и все они на катере (баржу оставят здесь, в Игарке) с каким-то отрядом отправятся в поле куда-то в низовья Енисея. В команде же катера тем временем случилось ЧП, да какое! Младший матрос Витя, тот самый, с запеленутой рукой, который (помните?) клялся, что теперь вся команда ему как братья (и сестры), проник в каюту капитана и украл все общественные деньги (около трехсот рублей), хранившиеся в незапертом сейфе (остатки аванса и деньги на питание). Случилось это вчера вечером, а ночью его, уже пьяного, видели в компании друзей и разбитных бабенок, которых он угощал широким жестом.

— Сука! — рычит капитан. — Какая сука! Он же со слезами на глазах всем нам в любви до гроба клялся! Мы же его чуть ли не на руках носили! А он... Сегодня же поймаю и удавлю собственными руками эту сволочь!

— Погоди, кэп, — со зловещей улыбкой сказал рулевой Володя, — сегодня к вечеру он до гроша пропьется, а назавтра этим своим дружкам и на хрен будет не нужен. Вот тут мы его и встретим. А сегодня не надо...

— За один-то день он все пропить не успеет, пожалуй, — усомнился я.

— Делать нечего! — махнул рукой моторист Коля. — В Игарке же сейчас сухой закон, так что водка дорогая. Я думаю, он уже все пропил. Но денек подождать, пожалуй, стоит.

В Игарке и вправду почему-то сухой закон (как на Курилах во время путины и в нашей сельской местности во время уборочных работ). Тем не менее на улице довольно часто встречаются подвыпившие люди, как видно, закон этот им не указ. Купил я на весь сезон индийского чаю, вермишели, разной крупы, лаврового листа. В Игарке, к сожалению, нет никаких специй: ни перца, ни горчицы, ни хмели-сунели, ни томатной пасты, никаких соусов. Ничего! Зашел в местную столовую и там с помощью уговоров и грубой лести добыл поллитровую баночку острого томатного соуса. Одну на весь сезон!

Часов около шести вечера ко мне на кухню (я был там один и возился с бифштексами) вошел здоровенный малый с огромной нельмой на плече (видимо, только что выловленной).

— Во! — сказал он, указывая на красавицу рыбину. — За две бутылки водки отдаю. Или же за бутылку спирта. Гляди, в ней же не меньше пуда, а?

Ах, нельма, моя любимая рыба! Может быть, самая вкусная из всех рыб, какие мне довелось пробовать (а уж я-то рыбки на своем веку отведал столько и такой, что дай бог всякому!), нежная, удивительная на вкус хищница с чешуей, отливающей перламутром, и голубыми (да! голубыми) глазами. Но не было у меня двух бутылок водки. Спирт, правда, был, но всего одна бутылка, и она нам в поле будет просто необходима. Так что скрепя сердце малому я отказал, и заманчивая эта сделка не состоялась.

— Те! — сказал малый, уходя за ворота нашей базы. — Где же мне ее взять, бутылку-то?! Не бабу же свою за нее предлагать?!