Нет дьявола во мне

– Когда Даниель пел, ангелы улыбались. Он стал бы великим исполнителем. В любом жанре. Я помогал бы ему во всем: выбирал репертуар, ставил номера, договаривался со студиями, искал деньги. Он пропал бы без меня, а я… Я, похоже, уже без него пропадаю… – И мужчина заплакал. Да не картинно, без позерства. Из глаз ручьи слез, нос побежал, а он вытирается своим пижонским шарфом и судорожно всхлипывает.

– Кто мог желать ему смерти?

– Не знаю…

– Подумайте. Ведь ближе вас у него никого не было, а это значит, он делился с вами…

– Не делился! – Джакомо шумно высморкался в шарф и, скомкав его, швырнул в урну. – Мы говорили только о нас… Ну, или о музыке.

– Я слышал, что Даниель был не самым приятным человеком.

– От кого? – взвился мужчина. – Кто этот лжец? Мой мальчик был замечательным! Ни о ком дурного слова не сказал.

– Неудивительно, если вы разговаривали только о ВАС! А вас он обожал.

– Нет, мы же все-таки касались людей, с которыми оба контактировали…

– Аббата, например?

– Да.

– И какого мнения Даниель был о нем?

– Говорил, что тот хорошо справляется с обязанностями, но…

– Но?

– Я с ним не очень хорошо лажу. Он относится ко мне настороженно. А все из-за этих дурацких слухов о моей половой невоздержанности. На самом деле я давно остепенился. Да, иногда позволяю себе вольности, но я же и не монах!

Список тех, с кем Джакомо позволяет себе эти самые вольности, был обширен. И в нем совершенно точно были трое: жена деревенского пекаря, дама уже не молодая, но невероятно привлекательная, его же дочка и преподаватель английского Мэд Дарли.

– И потому, что у вас с аббатом натянутые отношения, Даниель его не жаловал? – уточнил Марко.

– Думаю, да.

– А с симпатией относился, выходит, только к тем, кто нравился вам?

– Вот тут вы ошибаетесь. Например, я был против его общения с двумя людьми, но Даниель все равно продолжал с ними довольно тесно контактировать.

– О ком сейчас речь?

– У дурачке Тетереве и Книжнике.

– Книжник, это?..

– Лавочник деревенский. Александр, кажется. Но все его называют Книжником. Потому что он вечно таскает с собой какое-нибудь чтиво. Да и вообще… – Дирижер наморщил нос, и у него сразу собрались морщинки. С такой гримасой он выглядел не так моложаво, как обычно. – Вместо того чтобы завозить больше нужных товаров, он лавку превратил в какое-то книгохранилище.

– Он вам этим не нравится?

– Нет.

– Вы ревновали Даниеля к нему? – осенило Марко.

– Книжник явно был неравнодушен к моему мальчику.

– С чего вы взяли?

– Это чувствуешь, понимаете? Любящее сердце трудно обмануть. Я очень страдал от того, что Даниель постоянно шастает в лавку…

– А зачем он туда ходил? Ведь у хоровых, насколько я знаю, не имеется карманных денег.

– Да у всех они есть, – отмахнулся Джакомо. – Прячут просто. Как и телефоны и даже планшеты. У всех есть тайники. Но Даниель ходил в лавку за книгами, которые ему там давали даром.

– Хорошо, с Александром все понятно, а чем вам Стефан не угодил?

– Мне этот дурачок не нравится категорически. Причем с давних пор. Он вечно крутится возле хоровых и, как мне кажется, вносит смуту в коллектив. Он же сплетник. И завистник. Это только на первый взгляд кажется, что он искренне восхищен талантами мальчиков и рад успехам, а на самом деле он ненавидит всех моих ребят, потому что сам когда-то мечтал стать одним из них.

– Он способен на убийство, как думаете?

– Все способны на убийство при определенных обстоятельствах.

– И вы?

– И я. Только Даниеля я бы и пальцем не тронул. Никогда и ни за что. С его уходом мой мир погрузился во мрак, – патетично закончил Джакомо.

– Вы знаете Марианну Андронову?

Он нахмурился и пробормотал:

– Знакомая фамилия.

– Русская.

– Вспомнил! Эти люди, Андроновы, муж с женой и дочкой, имели в деревне дом и приезжали сюда пару раз в год… Но это давно было. Их не видно уже лет десять… – Джакомо задумчиво потеребил свои залитые гелем локоны. – Но ее звали Эн. Или Энни…

– Анна. Это мама Марианны. – «И у тебя был с ней роман», – мысленно закончил фразу Марко.

– А, так Марианна это та девочка, что грозилась сжечь монастырь? Я не знал, как ее зовут…

– Вы помните ее?

– Смутно. Хотя когда-то она тут навела шороха. Ее даже Сатаной прозвали.

– Она ведь тоже крутилась возле ваших хористов?

– Нет, она общалась только с одним. Его звали Николас. И он… да простит меня Даниель… – Дирижер перекрестился. – Он был самым талантливым из моих подопечных.

– У него был более сильный голос?

– Диапазон тот же. Но… Как бы вам это объяснить… Я говорил вам, что, когда Даниель поет, ангелы улыбаются. Так вот в случае Николаса я бы выразился иначе: кто-то из ангелов подарил ему свой голос.

– Это тот парень, что пропал без вести? – Джакомо кивнул. – А его отношения с Марианной какой характер носили?

– Я их видел пару раз вместе. Они болтали о чем-то, смеялись… Приятели.

– И никакой романтики?

– Николас готовился к принятию монашества. Он был истово верующим. И я сомневаюсь, что мальчик готов был сойти с избранного пути. Хотя девочка, скорее всего, думала иначе.