Нет дороги назад

Когда пришли бандиты – они подались в охрану. Купцам нужна была защита – хоть какая защита. И купцы перекупали тогда полицейских целыми участками и подразделениями, чтобы те охраняли товар и деньги. Так – бывшая королевская полиция стала внезапно эффективной силой: потому что если в качестве мотивации твоих действий выступает не абстрактная присяга, а конкретная личная заинтересованность – действия становятся крайне эффективными.

Но все-таки – они сами не смогли справиться с пришедшими с Востока бандитами – у них была своя мотивация, зиждившаяся на фанатичной вере и бездонном отчаянии. Голодный всегда сильнее сытого, неимущий всегда сильнее имущего по одной простой причине – имущему есть что терять, а неимущему нет. Наверное, рано или поздно выходцам с племенных территорий удалось бы подчинить себе весь Афганистан, если бы не одно "но". Афганистан был воротами на Индостанский субконтинент – и русская армия взяла Афганистан как то походя, как разминку перед главным сражением: русские как то даже не заметили тех, перед яростью и фанатизмом которых трепетала вся страна. Проблемы начались потом.

Когда стало понятно, что Афганистан, зона Племен и часть Северо-западной провинции с городом – портом Карачи теперь русские, а больше ничего – стало понятно, что надо что-то делать с доставшейся территорией. Используя персидский опыт – сразу же начали "афганизацию" – то есть перекладывание государственного бремени на плечи самих афганцев, будущее Афганистана виделось, как Персия до замирения – расширенный вассалитет. Проблема была вот в чем: если персы пожили без государства всего пару месяцев, то афганцы – несколько лет, а за пределами городов – государства они не знали и вовсе. Это было проблемой. Когда, например, набирали в полицию – приоритет отдавался тем, кто уже послужил в полиции. К ним – приписывали новичков, которые в полиции не служили никогда – чтобы быстро получить хоть что-то, хоть какую-то полицию. Не учли только одного: в Персии дикой, неорганизованной низовой коррупции практически не было, потому что брать взятки – считалось обворовывать самого Шахиншаха, а рискнувшие это сделать – на свете долго не наживались. Все-таки Шахиншах строил государство, настоящее, сильное, а не пытался выжить. В Афганистане – персидский опыт оказался только во вред: опытные полицейские быстро обучили еще честных новичков "премудростям своего ремесла", почти сразу восстановив старую коррупционную систему. Разница была в том, что замыкалась она теперь не на Короля, а на министра внутренних дел…

Нельзя сказать, что русские ничего с этим не делали. Делали и еще как!

В один прекрасный день их построили перед зданием полицейского участка. Приехали русские – мушавер (так называли советников) и несколько солдат. Мушавер – вызвал начальника полицейского участка для доклада – но как только он начал докладывать, русские солдаты схватили начальника и положили на землю лицом вниз. Русский мушавер достал пистолет и выстрелил начальнику в затылок.

Потом он выступил перед потрясенными полицейскими с речью. Из этой речи следовало, что начальник полицейского участка брал взятки. Точнее – он заставлял полицейских брать взятки для него, обирая купцов. И поскольку русские не хотят расстреливать всех – они расстреляли только начальника, и хотят, чтобы это было для них уроком. Отныне, тот, кто будет брать взятки – будет расстрелян.

Через несколько дней – сообщили о расстреле министра внутренних дел.

На афганцев, привыкших к насилию, это произвело сильное впечатление, и некоторое время взятки не брали вообще. Потом – начали снова брать, но уже намного осторожнее. Чаще всего – брали не деньгами, а продуктами, бесплатным столованием в дуканах, живыми баранами, которых можно толкнуть на базарах. Делились теперь максимум с начальником, а министр внутренних дел теперь был русским.

И все было бы ничего, если бы не одно "но". Афганцы – органически не воспринимали обязанность рисковать своей жизнью… да что там рисковать – просто что-то делать, ради такой абстрактной вещи как присяга. Долгие годы существования в обстановке полнейшего беспредела, вялотекущей гражданской войны оставили в людях лишь базовые инстинкты выживания (дают – бери, бьют – беги), да вбитые в подкорку многосотлетние традиции поддержки рода, племени, племенной группы. Племя – укроет, защитит, для него ты всегда свой, пока не идешь против племени. Государство – просто платит деньги, которые многие афганцы воспринимают не как заработанное, а как данное Аллахом.