Нет места под звездами (СИ)

— Его увезли, я не знаю куда, мне не позволили сопровождать повозку, — старик тяжело вздохнул. — Но я видел тех, кому поручено заботиться о нем. Хорошие, приятные люди. Пара, лишенная счастья иметь своих детей, они искренне радовались этому крохе, для них он — дар, вне зависимости от того, кем являются его настоящие родители.

— Они знают?

— Нет.

— Хорошо, — она кивнула.

— Я могу ошибаться, но ваш брат проявил милосердие по отношению к вам и ребенку, подобрав для малыша любящее окружение вдали от столицы. Этим людям выделили приличное содержание, новый дом, обеспечили всем необходимым. Саад будет расти в любви и достатке. Знаете, я много лет при дворе, еще со времен жизни вашего отца, и видел разное за эти годы… И рад, что в этот раз мои страхи оказались напрасными.

— Мне остается только довериться вашему чутью, — вздохнула Мейрам. — Но не стоит заблуждаться. Сабир никогда не делает ничего просто так, у его поступков всегда есть причины, как минимум две. Уверена, что за Саадом будут присматривать хорошо, и в том числе — люди тайной службы.

Лекарь ничего не ответил, только сжал пальцы Мейрам, давая понять, что ее слова услышаны и истолкованы верно.

— Я останусь пока с вами, понаблюдаю за вашим состоянием. Если вы оправитесь быстро, то мы вернемся ко двору до начала следующей луны.

— Надеюсь, так и будет.

33. Коварство лилий

Возвращение в столицу прошло тихо и незаметно. Сиятельный император любезно поприветствовал сестру, но ни больших торжеств, ни даже скромного домашнего праздника не было. Для всего двора Мейрам просто вернулась из долгого путешествия, куда отправилась с целью поправить здоровье после отравления. По обвинению в покушении на сестру императора еще несколько месяцев назад казнили двоих членов малого совета. Злая ирония: две невинные жизни в обмен на две другие.

Во дворце все осталось по-старому, разве что прислуживали Мейрам теперь совершенно незнакомые люди, назначенные лично господином Сифом Йонной и одобренные императором. Ни малейшего шанса на то, чтобы сделать лишний шаг, передать записку или выскользнуть из дворца без охраны, у Мейрам не осталось.

Единственной отдушиной оставались разговоры с императрицей. Она, как и прежде, благоволила сестре своего мужа. От нее не стали держать в секрете новости о рождении ребенка. Арселия ни на секунду не усомнилась в том, что дитя Мейрам не будет угрозой Адилю, потому что как никто другой во всем дворце понимала всю боль и счастье этого неожиданного материнства.

Мейрам тихо вздыхала про себя, удивляясь тому, как Арселии удается сохранить столь чистую душу в окружении сплошной грязи и интриг. И мысленно благодарила все стихии за то, что однажды Мушарафф бен Рушди переступил порог дома родителей Арселии. Не разразись та песчаная буря, не приведи она караван работорговца в уединенное жилище, многие судьбы в Золотых Землях сложились бы гораздо трагичнее.

Шли недели, затем месяцы. Она смирилась, простилась с прошлым, спрятав драгоценные имена любимого мужчины и рожденного ребенка в самых дальних уголках памяти. И решительно переключила свое внимание на совершенно иные дела.

Красивой женщине не обязательно быть умной. Красивая женщина не воспринимается настоящей угрозой. Красивую женщину можно простить за неловкость и неосторожную фразу. Мейрам умела быть по-настоящему красивой.

Находясь все время подле брата, она невольно стала частью политической и военной жизни империи. Длинные мучительные церемонии, официальные приемы, визиты вежливости, показательные прогулки на виду толпы зевак Мейрам использовала для того, чтобы хотя бы немного сблизиться с теми, чья поддержка была необходима Сабиру.

За несколько месяцев такой жизни она разделила окружение брата на два типа людей.

Первый — преданные и верные псы, благоденствие их целиком и полностью зависело от устойчивости императорского трона. К примеру, Сиф Йонна. Холодная ненависть, начало которой положила казнь несчастного Махрана бен Шарди, постепенно переросла в полноценную войну, только вот разворачивалась она не в полях или крепостях, а в сияющих чистотой и блеском драгоценностей залах дворца. С людьми, подобными Йонне, Мейрам старалась общаться как можно реже и, по большей части, как слушатель.

Второй — те, кто повиновался императору лишь по долгу клятв или также, как и сама Мейрам, от отсутствия свободы выбора. С ними можно было позволить себе некоторую прямоту или случайную оговорку.

Разумеется, ни о какой откровенности речи быть не могло — слишком много лишних свидетелей у таких разговоров, чересчур легко неосторожное слово превращалось в топор палача, занесенный над головой.

Но небольшую вольность, случайную оговорку, Мейрам могла себе позволить хотя бы изредка.

— Дети — огромный дар, ниспосланный Стихиями, — обронил однажды Илияс, новый верховный жрец храма Всех Стихий, сменивший на этом месте погибшего Дияра.

В этот день проходило торжественное чествование стихии Земли. Императорская семья восседала в центре огромного зала, наблюдая за священнодействием. Жрец продолжил: