Нет мне ответа...Эпистолярный дневник 1952-2001

Пишу вам потому, что с уважением отношусь к вашей газете. В неуважаемые газеты я не пишу и в неуважаемых газетах и журналах стараюсь не печататься, особенно когда «органы» отсебятиной занимаются. Вот подхватились и ну писать о том, что я в депутаты наладился. Ну, что бы позвонить, спросить, уточнить, нет, садят напропалую и с уверенностью излагают «мою платформу», а журналист Никитинский в «Комсомолке», ко всем и ко всему относящийся с высокомерной гордыней, отчего-то разразился руганью, демонстрируя знание лагерного жаргона. Рядом, кстати, с опровержением на его же материал разухабистое перо его звучало особенно убедительно.

Ну да Бог с ним, таково, видать, время, таково отношение к своей профессии — в прежние годы опровержение в газете дорого обходилось журналисту, можно было и работы лишиться, а сейчас, видать, и «лёгкость пера» и реагаж на него подобны тому, что зовётся по-русски: «будто с гуся вода».

Мне хотелось бы предостеречь от излишней горячности и легкомыслия прежде всего журналистов, а молодым вашим читателям и вам пояснить насчет Букеровской премии — отчего это я «вылетел из списка» кандидатов на премию вторично.

Первый раз это произошло по моей личной просьбе — роман не закончен, вышла всего лишь первая книга, вот когда закончу, — писал я в комитет по премии Букера...

Второй раз мне и писать не пришлось — «хозяин», «меценат» или «спонсор» премии Букера, Фрэнк Грин, кстати, сын писателя Грэхэма Грина, летом побывал у меня в гостях в Овсянке и поинтересовался моим отношением к нынешним кандидатам на премию Букера. Я уверенно, не раздумывая, назвал роман Георгия Владимова, с которым с молодых литературных лет знаком и к сочинениям которого отношусь почтительно, к «Верному Руслану» с восторгом, к первой половине романа «Генерал и его армия» — тоже. «А ещё кого назовёте?» — спросил гость, и я, подумав, назвал «Казённую сказку» Павлова, на мой взгляд, самого крепкого, талантливого и умного из нынешних молодых писателей. Естественно, возник вопрос и насчёт моей персоны, и я снова был вынужден попросить подождать окончания романа и, стараясь смягчить и закруглить разговор, добавил, что премий всяческих я наполучал много, а старый, гонимый и всегда ругаемый Владимов ни одной российской премии до сих пор не получил и, не глядя вроде бы на убедительную критику уважаемого писателя Владимира Богомолова, я считаю Владимова кандидатурой номер один. Писатели, да ещё писатели, занявшиеся критикой, всегда очень субъективны, сказал я Фрэнку Грину, И если придерживаться точки зрения русского реалиста, в том числе и Богомолова, то ни «Гулливера», ни великого «Дон-Кихота», ни тем более «Барона Мюнхгаузена» в мировой литературе не существовало бы, с чем «букеровский бог» весьма охотно согласился.

Сын писателя Грина сносно говорит по-русски, человек он не только глубоко образованный, «юморной», но и богатый. На севере старой доброй Британии у Гринов имеется родовой замок, которому вроде бы девять веков. Я тогда ещё тоже был способен на юмор, не думал о больнице, откуда сейчас пишу, и спросил гостя у меня в Овсянке: «Фрэнк! Где лучше: в Вашем родовом замке или у меня в Овсянке?» И, ни секунды не раздумывая, гость ответил: «Совершенно котэгорычно — в Овсянка! Замок — это много, скучно и дорого».

Вечером мы с гостем распрощались, и не думал я, что возникнет надобность писать по «наградному поводу», хотя и понимаю вас как истинных «болельщиков» — хотелось Вам. искренне хотелось «гола», но погодите, наберитесь терпения. Может, Бог и поможет мне в борьбе за здоровье, и я закончу третью книгу романа «Прокляты и убиты» — и это будет мне Высшей наградой жизни, а о других наградах я никогда не думал, не хлопотал — они сами собой ко мне приходили, помогали мне материально, радовали и поддерживали морально меня и моих добрых читателей.

Виктор Астафьев

1995 г.

(семье И.Н.Гергеля)

Дорогие Тоня и Ваня!

Поздравляем Вас, ваших детей и внуков с Новым годом! Всем доброго здоровья и чтоб год наступающий был не хуже уходящего! Главное, чтобы коммунисты вновь не подняли войну и не залили бы Россию кровью, ибо на этот раз войну России не выдержать — она утонет в собственной крови.

Я со дня на день собирался тебе, Ваня, написать, но всевозможные дела и обязанности, и я никак не могу закончить список, составленный для поздравлений. Зато теперь отправлю письмо и поздравление вместе с книгой, где есть и повесть, вам полюбившаяся. Право слово, она недурна, во всяком разе, боли моей и бедолаг-солдатиков, окопных землероек, в ней много.

Как я понимаю тебя, Ваня! Тема лёгкой и незаметной смерти занимала и занимает всех стариков. А мы ведь уж старики! Конечно, жизнь наша пролетела незаметно в борьбе с нуждой и бесправием. Мы и оглянуться не успели, а он, конец, вот уж!.. Ещё древний восточный поэт писал: «Лёгкой жизни я просил у Бога, надо б лёгкой смерти попросить...» '