Нет, не призраки!

Горелик хрипловато кашлянул, облизал языком сухие губы.

— Какими судьбами ты сюда забрел, Федотыч? — узнал он Сомова.

— Лейтенант приказал тебя встретить. Я подался лесом напрямик. Вижу — волчьи следы. Определил: свадьбу справляли. В такой период им не попадайся… Покажи-ка шею!

— Некогда… Пакет ведь срочный…

Сомов ловко перерезал бинт, расстегнул воротник полушубка Горелика:

— Ничего, поцарапали малость. Сейчас перевяжем, — он полез в карман за индивидуальным пакетом. — А ты, Женька, — солдат правильный… Не каждый сибиряк выйдет один против шестерых волков, говорю тебе честно. Только запомни: в такой ситуации надо брать сначала наименьшего, загнанного зверя. Ведь это — волчица! Убьешь ее — все самцы мигом разбегутся. Понял?

НЕОБЫЧНЫЙ ЭКИПАЖ

Из лесных дебрей на поляну вышел, пошатываясь, коренастый солдат в странном зелено-желтом костюме. На обветренном, давно не бритом лице и жилистой шее блестели капли пота. Солдат нес на руках раненого, забинтованная голова которого покачивалась, правая рука бессильно свисала. На кисти руки синела татуировка: «Коля Спиридонов».

Выбрав сухое место под старым дуплистым дубом, солдат бережно опустил раненого на траву. Потом снял с плеча трофейный автомат, склонился к шершавому стволу и моментально уснул.

Спиридонов во сне бредил, выкрикивал бессвязные фразы.

— Разве ты не видишь, — горько упрекал он кого-то, — ползут… Ползут фрицы! Нет, гады, живым не дамся!

Спали солдаты долго — вечер и всю ночь. На рассвете раненый проснулся и попросил пить. Его товарищ по-детски чмокнул губами, раскрыл глаза. Дремучий лес оживал. Дубы и орешники шелестели рыжеватыми вершинами, кроны кленов полыхали красным пламенем.

Спиридонов потянулся к алюминиевой фляге.

— Пей, браток, да силы набирайся. Сейчас дам тебе пожевать! — Крепыш достал из верхнего кармана гимнастерки аккуратно завернутый в чистую тряпку сухарь, разломал его пополам, протянул один кусок Спиридонову, другой, тщательно завернув, спрятал и отвернулся.

— Погрызи и ты, Щербаков, — прошептал раненый.

Щербаков поднял лохматую голову:

— Я что? Я — здоровый… И на собственных ногах. Ешь быстрей, да пойдем.

— Далеко еще?

— До линии фронта километров пятьдесят топать. За три дня доберемся.

— Вдвоем не дойдем. Оставь меня здесь…

Щербаков презрительно хмыкнул.

— А ты меня оставил бы?.. То-то же. Не говори глупостей. — Щербаков поднялся, ударил кулаком по стволу дуба. — Ты уж потерпи — понесу на плечах… Так сподручней. Да и быстрее.

После отдыха Щербаков нес товарища без передышки несколько километров. Под огромной елью, что широко раскинула свои стрельчатые ветви, переплетенные густой паутиной, сделал привал. Щербаков вынул из-за пазухи карту, взятую у убитого фашистского майора. На ней разведчик карандашом обозначил пройденный путь.

…Это был горький и тяжкий 1942 год. По ту сторону фронта, в районе Козловки, дивизионные разведчики Спиридонов и Щербаков выполняли боевое задание: сняли часовых возле огромного склада боеприпасов, подложили взрывчатку. Разведчики не успели отбежать на безопасное расстояние. Осколки впились в голову Спиридонова…

Обходя села и поселки, запруженные фашистскими танками, пушками, бронетранспортерами, Щербаков нес раненого друга четвертые сутки. Иногда Спиридонову становилось немного легче. Тогда, едва передвигая ноги, он давал Щербакову небольшой отдых.

По открытой местности пробирались только ночью. Днем предусмотрительно прятались в лесу или буераке.

В дубраве возле села Дубки случайно натолкнулись на убитого немецкого майора. Щербаков внимательно осмотрел скорченный труп, обследовал вокруг каждый метр земли. Однако установить, при каких обстоятельствах погиб майор, не удалось. В офицерской сумке нашли топографическую карту и два белых сухаря. Разведчики обрадовались находке: карта поможет сориентироваться на местности, а сухари подкрепят ослабевшие силы. Из дубравы постарались выйти как можно быстрее: майора могли разыскивать.

Во время одной остановки Щербаков насобирал несколько пригоршней шиповника, и теперь на привалах они ели ярко-красные ягоды. Но голод все сильнее давал себя знать.

К концу дня Щербаков валился с ног. Он чувствовал, что силы оставляют его, но старался не показывать виду.

С водою было немного легче: дважды солдаты утолили жажду холодной как лед водой из лесного ручейка, потом вдоволь напились из глубокой речки.

Голодные и обессилевшие, добрели они до полянки. Щербаков достал из кармана карандаш и пометил ее на карте кружочком. За три километра отсюда на северо-восток извивалось шоссе. Разведчика больше всего беспокоило, удастся ли благополучно перебраться через дорогу. Своими сомнениями он поделился с товарищем.

— Нужно хорошенько отдохнуть, чтобы к шоссе подойти со свежими силами. — Щербаков бодро улыбнулся, расправив плечи.

— Давай немного полежим, поговорим, а то черти в душу пыряют. Не пойму только, рожками или копытами, — попытался пошутить Спиридонов. — Расскажи о себе что-нибудь…