Нет повести печальнее на свете...

Самое главное, пожалуй, состояло в том, что их ничуть не смущала собственная ограниченность. Напротив, когда Тропинин задавал вопросы, не относящиеся, так сказать, к делу, то это воспринималось с легким недоумением, как проявление бестактности или отсутствие должной культуры, которое можно простить только инопланетянину да вдобавок важной персоне. Нормальный человек не должен выяснять у физа строение клетки, а у била — архитектонику атома. В такой же мере нелепо выспрашивать у хима то, что обязан знать юр, а у мата выведывать профессиональные секреты иста. Объем так называемых «смежных сведений», входивших в программу школьного обучения, и определялся, по всей видимости, тем, чтобы каждый клан представлял, чем заняты другие, к кому за чем следует обращаться. Поэтому в ответ на свои расспросы Тропинину чаще всего приходилось слышать: «Это не мой предмет, обратитесь к тем-то и тем-то».

В хирургической клинике инспектор впервые смог познакомиться с микроспециализацией по-гермеситски. При осмотре глазного отделения главный врач с гордостью представил ему двух молодых специалистов, разработавших новейшую методику имплантации хрусталика. Хрусталистов, как он их представил, попросили объяснить гостю, в чем суть нововведения. Несколько минут они с жаром совещались между собой, отчаянно жестикулируя. Тропинин прислушался, но ап нес какую-то белиберду. Тогда он спросил врача, о чем они толкуют. Тот развел руками, сказав, что понимает очень мало, поскольку они пользуются своим диалектом. Инцидент разрешился самым забавным образом. Молодые специалисты пригласили в операционную своего ассистента-робота, который, поднатужившись, сумел найти нужные слова на доступном апам языке билов.

По дороге в особняк Тропинин пошутил: «Если специализация будет и дальше углубляться, то теоретически следует предположить, что когда-нибудь на Гермесе люди вообще перестанут понимать друг друга». Мендесона улыбнулся и со вздохом признал, что это — один из немногих изъянов безупречного в других отношениях социального порядка. По крайней мере, на наш взгляд, поспешил добавить бородач.

Когда они приехали, он осведомился, намерен ли инспектор и сегодняшний вечер посвятить домашним занятиям, и, получив утвердительный ответ, откланялся. У Тропинина был свой план: пора вступить в неофициальный контакт с гермеситами, не исключено, что случайная встреча поможет ему узнать гораздо больше, чем предоставленная в его распоряжение обильная статистика. Внушительные показатели производимой продукции и данные об удовлетворении потребностей населения ровным счетом ничего не говорят о том, чем дышат здесь люди.

Он принял ванну и побрился. Как всегда, в этот час появился управитель дворца — робот, чтобы спросить, не нужно ли чего высокому гостю. Отпустив его, Тропинин переоделся в костюм, приобретенный вчера при посещении римского супермаркета, тщательно упрятал своего переносного переводчика во внутренний карман, переложил в бумажник пачку местных кредиток, врученную хозяевами «для приобретения сувениров». Придирчиво оглядев себя в зеркале, инспектор решил, что не будет слишком выделяться из местных жителей. Какая-то деталь все-таки бросалась в глаза. Он перебрал в памяти гермеситов, с которыми общался в эти дни, и догадался: ну, конечно, сейчас у них в моде короткая стрижка. Пришлось доставать из саквояжа ножницы и, исхитрившись, обрезать себе космы.

Закончив приготовления, Тропинин спустился в вестибюль, где постоянно дежурил полицейский робот. Это был настолько хорошо вымуштрованный служака, что умел даже, как показалось Тропинину, вытягиваться и есть глазами начальство. Во всяком случае, он, безусловно, был обучен демонстрировать почтение, с лязгом приставляя ногу к ноге. Робот поклонился и спросил:

— Что прикажете, синьор?

— Я хочу прогуляться.

— Подать машину?

— Не надо, — ответил Тропинин заготовленной заранее фразой, — я похожу здесь рядом, подышу свежим воздухом.

Робот с пониманием кивнул и растворил перед ним дверь. Тропинин выбрался на улицу и облегченно вздохнул: первую часть плана, кажется, удалось реализовать. Но он поторопился, ибо в ту же минуту чья-то рука подхватила его под локоть, а знакомый голос произнес:

— Разрешите сопровождать вас, синьор легат?

Разумеется, было наивностью полагать, что его отпустят без присмотра.

— Разве я нахожусь под стражей, любезный Уланфу? — спросил он с нескрываемой досадой.

— Как вы могли такое подумать! — воскликнул чиновник с жаром. — Единственная наша цель — обеспечить вашу безопасность. Ведь вы понимаете, что в большом незнакомом городе с вами может случиться всякое, а последствия трудно даже вообразить!

Уланфу был прав. Тропинин выполнял функции чрезвычайного и полномочного посла. Любое происшествие с такой особой неизбежно повлекло бы осложнения космического масштаба. Узнай начальство, что он прибегает к подобным рискованным методам, не видать ему полного командора как своих ушей.

— Правда на вашей стороне, Уланфу. Сознаюсь, у меня был соблазн побродить по ночному Риму, посмотреть, как народ развлекается.