Нет повести печальнее на свете…

Когда водомобиль въехал в городскую черту, в глаза бросились приметы беспорядков: разбитые витрины магазинов, поваленные столбы связи, улицы, засыпанные щебнем; кое-где мелькали завалы, смахивавшие на баррикады. Самое удручающее впечатление оставляло то, что никто, казалось, не собирался прибрать следы прошедших баталий. Только несколько роботов под присмотром своих собратьев-полицейских расчищали проезжую часть главного проспекта.

Мендесона криво усмехнулся.

— Должно быть, так выглядел тот, настоящий Рим, после нашествия варваров.

— Клановые стычки?

— О, нет, на сей раз межклановые. В столице своих чейзаристов полным полно. Вам повезло, Анатолий, — впервые назвал он Тропинина по имени, — вы попали на Гермес, когда скрытые пороки нашей системы обнаружились во всей своей неприглядности. Она разваливается на глазах.

Тропинин подумал, что Мендесона развернулся на сто восемьдесят градусов. В нем не осталось ничего от того самоуверенного чиновника, который с незаурядным дипломатическим искусством стремился расположить посла к заключению выгодной для своей планеты сделки. Теперь ему явно было наплевать, будут ли установлены добрые отношения с Землей и допустят ли Гермес в круг сотрудничающих миров Великого кольца. Бородач уже ощущал себя эмигрантом и, как все изгои, старался, чем можно, подыграть будущим своим хозяевам.

— Послушайте, Пабло, — сказал Тропинин, — у меня возникла необходимость поговорить с Великим математиком. Могу я рассчитывать на аудиенцию?

— Безусловно. Шеф сам хотел встретиться с вами, расспросить, как он сказал, о ваших впечатлениях от поездки в Верону. Догадываюсь, на уме у него кое-что другое. Без четверти три я за вами заеду. А на четыре назначен прием в вашу честь.

— Прием? — удивился Тропинин. — В такой… гм… скажем, непростой обстановке?

Мендесона пожал плечами.

— Это нам с вами она представляется непростой. У властей предержащих другая мерка. Вид сверху вообще отличается безмятежностью.

Бородач уже вовсе отделил себя от верхов. Скоро он запишется в революционеры!

Вернувшись в резиденцию, Тропинин занялся разборкой своих записей. Подробный отчет он напишет в космосе. Когда, кстати, в обратный путь? Земля не лимитировала его пребывания на Гермесе: столько, сколько надо, чтобы понять характер местной цивилизации. В принципе следовало бы побыть здесь еще пару недель, посмотреть, как развернутся события. Но нельзя упускать выгодное для полета расположение космических миров. А кроме того, не может же он ждать, чем кончится борьба клановых патриотов с универами и просто вольнодумцами, которым претит тотальный профессионализм. Подобные социальные катаклизмы тянутся иной раз десятилетия.

В дверь постучали, на пороге появился Уланфу. Тропинин проникся симпатией к своему сопровождающему и сердечно его приветствовал.

— Как ваш глаз, мой друг?

— Заживает, синьор легат, все это пустяки по сравнению с тем, что у нас творится.

— А что именно?

— Вы, наверное, видели по дороге следы вчерашнего побоища. Посмотрев по телекому передачу из Вероны, столичные фанатики восприняли митинг у дома Чейза как сигнал к выступлению. По тому, как быстро, буквально в считанные часы, они собрали своих сторонников, стало ясно, что готовились давно. Мне довелось стать свидетелем сборища у того самого заведения химов, где мы с вами пережили неприятные минуты. Помните того важного типа — вы еще назвали его почему-то свадебным генералом? Так вот, он верховодил. Причем на этот раз разглагольствовал уже не о приниженном положении своего клана, а о необходимости сплочения всех истинных защитников кланизма. Пусть к нам приходят и роботы, заявил «генерал», мы и их примем в свои ряды.

— Вот как?

— Он даже демонстративно обнял бармена и велел ему приступить к формированию роботолегиона. Потом они пошли громить дома универов — не знаю уж, как их вынюхивали. Видимо, заранее были известны адреса.

— Проскрипционные списки.

— Что это такое?

— Как раз то, о чем вы говорите, Уланфу. В Древнем Риме по таким спискам расправлялись с неугодными.

— Я, вы знаете, не силен в истории. Полиция не вмешивалась, а кое-где даже помогала погромщикам.

— Чем же закончилась эта Варфоломеевская ночь?

— Варфоломеевская? Ладно, не буду досаждать вам своей любознательностью, синьор легат. Все равно истом я не стану. Госпитали переполнены избитыми людьми, есть раненые и, говорят, даже убитые.

— А как вы сами относитесь ко всему этому, Уланфу? Вы ведь по убеждениям, насколько я в состоянии был понять, тоже сторонник профессионального кланизма.

— Да, я кланист, но не идиот.

— Не обижайтесь. Во всяком случае, у вас не возникло желания поехать со мной на Землю?

— О, нет, легат. Конечно, я был бы рад когда-нибудь совершить экскурсию на нашу прародину, но не теперь.

Нормальная реакция порядочного человека. Тропинин одобрительно похлопал гермесита по плечу.