Читаем Нет прощения (СИ) полностью

Вчера, проснувшись утром, я вдруг вспомнил, что забыл предупредить Северуса о том, что на рождественские каникулы останусь в школе. Родителям придется срочно отправиться во Францию по семейным делам - у кого-то из французской ветви Малфоев что-то стряслось: то ли крестины, то ли поминки - меня это не волновало сейчас, когда все мысли были только о Северусе. Учитывая то, что списки студентов, которые будут проводить каникулы в Хогвартсе, деканам необходимо было сдать директору сегодня до обеда, мне стоило поторопиться, если не хочу выслушать от негодующего Северуса длинный монолог о безответственности.

Пока умывался, мне в голову пришла отличная мысль - напроситься к Северусу на чашечку кофе, который, как я знал, он выпивал каждое утро еще до того, как отправиться в Большой зал. У меня в таком случае появится возможность дать понять Северусу, что я хотел бы провести праздники с ним. И тогда я смогу на каникулах ему признаться, что он самый дорогой для меня человек во всем мире. А он в ответ улыбнется и скажет… От таких воображаемых перспектив у меня слюнки побежали в прямом смысле этого слова - замечтавшись, я чуть не подавился зубной пастой.

Используя тайный переход, до покоев Северуса можно добраться в пять раз быстрее, чем если бы идти по известным всем студентам коридорам. Начинался он сразу у входа в нашу факультетскую гостиную и заканчивался в аккурат возле двери в апартаменты декана. Этим переходом, скрытым чарами, можно воспользоваться только, зная пароль. Мне, как крестнику декана и как старосте факультета, пароль секретного перехода был известен, как и сама тайна существования короткого пути до покоев декана. Поэтому не удивительно, что, будучи ограниченным во времени, я этим воспользовался.

Моя волшебная палочка, направленная на ничем не примечательную каменную кладку, послушно нарисовала в воздухе невидимый хитрый завиток, делая стену призрачной и пригодной для моего проникновения сквозь нее. Чары здесь использованы особенные, позволяя миновать волшебную границу только колдующему, никто не сможет пройти следом за мной, даже если увидит мое исчезновение. А вот я, оставаясь незамеченным: невидимым и неслышимым - могу прекрасно наблюдать из этого тайного укрытия за всеми, кто будет проходить мимо. Для меня стены вроде и не существует, пока я нахожусь внутри зачарованного коридора, лишь легкая мерцающая дымка напоминает о том, где проходит граница с открытым для всех пространством.

Сделав десяток шагов по тайному переходу, я в тусклом свете магических факелов уже мог различить дверь в покои Северуса. Ее очертания слегка искажались чарами на другом конце коридора, словно я смотрел сквозь толщу воды. Чем ближе я подходил, тем четче была видна дверь. Мне оставалось сделать всего несколько последних шагов, когда она резко распахнулась. Я, увидев, как открывается дверь, подумал, что это Северус куда-то спешит, и уже было рванулся навстречу, намереваясь его позвать, но вовремя затормозил перед самой границей тайного коридора, зажимая себе рот рукой. Мое сердце, казалось, билось где-то в районе горла, когда я с ужасом понял, кто именно рано утром покидал комнаты моего Северуса. Поттер!

- До вечера, - бросил он внутрь покоев перед тем, как захлопнуть дверь. Его голос был довольным, а слова прозвучали так, словно служили привычным прощанием.

На его голове наблюдался бардак, словно он только что оторвал голову от подушки. Выражения его лица мне рассмотреть не удалось, потому что он, торопливо застегивая на ходу свою мантию, быстро удалялся из тупичка, в котором был вход в апартаменты крестного. Злость, досада, боль, обида, ревность - все это бурлило во мне несколько минут, пока я пытался убедить себя, что все не так плохо, как мне показалось. Что это совсем не то, что я подумал в первый же миг, когда увидел Поттера, выходящим из комнат Северуса.

Минут десять я не мог сдвинуться с места, пока брал свои эмоции под контроль - негоже наследнику рода Малфой устраивать скандалы. Про кофе можно было забыть - времени на него уже не осталось. Тогда у меня мелькнула мысль уйти и передать свое предупреждение о каникулах Северусу в Большом зале, но я не смог побороть желание увидеть его немедленно. Даже перспектива получить порцию Обливиэйта, если Северус догадается, что я видел его любовника, не могла удержать меня от этого. Мне сию минуту нужны были доказательства - не важно чего именно: моей паранойи или их связи.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Метафизика
Метафизика

Аристотель (384–322 до н. э.) – один из величайших мыслителей Античности, ученик Платона и воспитатель Александра Македонского, основатель школы перипатетиков, основоположник формальной логики, ученый-естествоиспытатель, оказавший значительное влияние на развитие западноевропейской философии и науки.Представленная в этой книге «Метафизика» – одно из главных произведений Аристотеля. В нем великий философ впервые ввел термин «теология» – «первая философия», которая изучает «начала и причины всего сущего», подверг критике учение Платона об идеях и создал теорию общих понятий. «Метафизика» Аристотеля входит в золотой фонд мировой философской мысли, и по ней в течение многих веков учились мудрости целые поколения европейцев.

Аристотель , Аристотель , Вильгельм Вундт , Лалла Жемчужная

Современная русская и зарубежная проза / Прочее / Античная литература / Современная проза / Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература
Кино и история. 100 самых обсуждаемых исторических фильмов
Кино и история. 100 самых обсуждаемых исторических фильмов

Новая книга знаменитого историка кинематографа и кинокритика, кандидата искусствоведения, сотрудника издательского дома «Коммерсантъ», посвящена столь популярному у зрителей жанру как «историческое кино». Историки могут сколько угодно твердить, что история – не мелодрама, не нуар и не компьютерная забава, но режиссеров и сценаристов все равно так и тянет преподнести с киноэкрана горести Марии Стюарт или Екатерины Великой как мелодраму, покушение графа фон Штауффенберга на Гитлера или убийство Кирова – как нуар, события Смутного времени в России или объединения Италии – как роман «плаща и шпаги», а Курскую битву – как игру «в танчики». Эта книга – обстоятельный и высокопрофессиональный разбор 100 самых ярких, интересных и спорных исторических картин мирового кинематографа: от «Джонни Д.», «Операция «Валькирия» и «Операция «Арго» до «Утомленные солнцем-2: Цитадель», «Матильда» и «28 панфиловцев».

Михаил Сергеевич Трофименков

Кино / Прочее / Культура и искусство