Нет рецепта для любви

– Зачем он тебе сдался, этот Костик? Пустое место. Я бы его и так уволил, да он сам ушел.

– А что, не справлялся?

– Раздолбай, каких мало. Институт бросил – а ведь на юрфаке учился. Все клялся, что восстановится, да куда там. Он и двух лет у меня не проработал.

– А можно посмотреть дела, которыми он занимался?

– Смотри, не жалко. Два дела всего и было, одно завершено, другое зависло. Боюсь, так и не разгребем, уж больно давняя история.

Кирилл полистал дела, завершенное отложил, а над вторым задумался: интересно. Очень интересно. И как хорошо вписывается в версию этой Артёмовой дамочки. Ладно, после Нового года придется заняться этим делом вплотную. Хотя… Кое-что, пожалуй, можно и сейчас сделать. И Кирилл рассказал Лукьянову историю Артёма. Александр почесал затылок:

– Да, видно, недооценил я Костика. Но все равно у него ничего не вышло.

– А ты не можешь еще раз заслать в Питер кого-нибудь потолковее? Пусть проверит как следует. Будем сотрудничать, ты не против?

– Я только за. Ты подумай, какой поворот неожиданный. А я уж махнул рукой на эту историю – тридцать с лишним лет прошло, разве найдешь человека, про которого ничего не известно, кроме даты и места рождения. А тут ты мне его на тарелочке преподносишь! Если это он, конечно. Фамилия-то другая. Надо бы проверить.

– Давай я тебе пришлю Артёма? Расспросишь его, экспертизу сделаете. А то мне некогда этим заниматься, да и с какой стати? Ничего не понятно, никакого дела не заведешь. А тебе прямая выгода. Глядишь, и мне что-то перепадет…

– Внакладе не останешься.

Лукьянов после ухода Кирилла еще раз просмотрел дело и решил сам съездить в Петербург. Пару лет назад с агентством связался заказчик из Америки и попросил разыскать мужчину, появившегося на свет в одном из роддомов Новгорода 22 марта 1975 года. Предположительно у него должны быть серые или голубые глаза, светло-русые волосы, высокий рост и первая группа крови. Если человек будет найден, потребуется генетическая экспертиза. Как намекнул заказчик, речь идет о приличном наследстве, и Лукьянов предположил, что биологический отец разыскивает своего сына от любовницы.

Начали они с новгородского архива и определили возможных кандидатов в наследники, охватив даже несколько больший период – на всякий пожарный случай. В результате выявилось восемь кандидатов, подходящих по всем параметрам. Постарались найти и прежний персонал: вдруг кто-то в курсе проблемы. Нашлась медсестра, работавшая теперь терапевтом все в том же Новгороде, и главврач, переехавший в Петербург. Медсестра ничем не помогла: в 1975 году ей было всего двадцать, и она мало что знала о происходившем в роддоме. На бывшего главврача возлагалось больше надежд, но Костик написал в отчете, что главврач находится в полном маразме и совершенно бесполезен для расследования, поэтому все силы агентства были брошены на проверку кандидатов. Артёма Бахарева в их списке не было, зато никак не находился Артём Поздняков, родившийся как раз 22 марта – сын того самого главврача Позднякова Виктора Сергеевича.

Приехав в Петербург, Лукьянов сразу отправился на восьмую линию Васильевского острова, где последние годы проживал Поздняков. Дверь открыла невысокая худая женщина с бледным и мрачным лицом, оказавшаяся второй женой Виктора Сергеевича. Она с подозрением оглядела сыщика, но в квартиру впустила, придирчиво изучив удостоверение:

– Так ваш же сотрудник летом приезжал, все записал. А теперь и спрашивать некого: умер мой изверг. Отмучилась я.

– Умер! Когда же?

– В июле.

– И что он рассказал моему сотруднику?

– А вы не знаете?

– Дело в том, что сотрудник оказался нерадивым и не предоставил отчета, а сам уволился. Вот и приходится по второму разу проверять. Вы уж простите, ради бога.

– Так и я не знаю. Они за закрытой дверью беседовали, меня не посвящали. Мое дело маленькое – принеси, подай, пошла вон.

– А от чего умер Виктор Сергеевич?

– От старости. Ему семьдесят девять исполнилось. Ну, и сердце слабое, конечно. А лечиться не хотел: никаких таблеток. Боялся, что отравлю.

– А с головой у него как было?

– С головой? Да псих он последний! Всю жизнь таким был. Параноик. А так… Все помнил, обо всем рассуждал. Чуть что – молчи, дура, понимала б чего! Так он со мной разговаривал. Спасибо, ослабел к старости, а раньше-то и руку на меня поднимал. Чтоб ему на том свете черти накостыляли столько, сколько он нам с сыночком тумаков отвесил за всю жизнь.

– Да, похоже, тяжело вам пришлось. Сочувствую.

– А когда женихались, уж такой Мёд Сахарович был. Я и разомлела, дура. Влюбилась. И то сказать: взрослый человек, уважаемый, обеспеченный. На двадцать лет меня старше. А я – девчонка глупая, провинциальная. Училище медицинское окончила, замуж выскочила, развелась. Ни кола, ни двора, ребенок на руках. А тут он… Квартира, машина! Цветы, рестораны! Ну, и согласилась. А потом началось: не так взглянула, не туда села. Все любовниками меня попрекал – какие любовники? Откуда им взяться? Сначала трепетала от любви к нему, потом от страха. И сына-то моего изуродовал. От него я рожать не стала – ума хватило.