Нет слова «прощай»

Наконец в дверь позвонили: прибыло такси. Кен попрощался с родителями, успокоил мать, которую в последний момент снова охватила тревога, и снес свои вещи в машину, ожидавшую внизу. По дороге к вокзалу Кен смотрел на уличные фонари, на неоновые огни города и думал о совершенно ином мире, в котором он скоро окажется. Завтра утром он будет стоять у дачного причала и смотреть, как из-за мыса к нему плывет на своей лодке Поль!

Вокзал был переполнен людьми, разъезжавшимися на праздничные дни в разных направлениях. Кен сел на скамью, поставив рядом свой багаж, и с нетерпением стал ждать посадки. Наконец он услышал, как объявили его поезд.

— На третьей платформе производится посадка на поезд номер пять, — раздался голос из громкоговорителя. — Поезд номер пять, следующий на восток со всеми остановками, отправляется через десять минут. Просьба ко всем пассажирам занять места.

Кен взял свои вещи и спустился из зала ожидания к перронам, откуда отправлялись поезда. Он встал в очередь на контроль, с некоторым трудом держа свой багаж одной рукой — в другой у него был билет. Затем он подошел к поезду.

— Куда едешь, сынок? — спросил его кондуктор.

— В Кинниваби, — ответил Кен.

— Вон туда! Третий вагон от конца! — сказал кондуктор.

В освещенном вагоне Кен отыскал место у окна. Поезд был переполнен самыми разными людьми. Бизнесмены, возвращавшиеся домой после деловых встреч в городе. Женщины с маленькими детьми. Секретарши, спешившие вернуться в маленькие северные городки, чтобы провести субботу и воскресенье со своими семьями. В вагоне можно было также увидеть людей, которые, судя по всему, постоянно жили и трудились в лесу. На них была простая, грубая одежда, и держались они не так, как все прочие. Вон тот верзила с бородой, наверно, старатель. А вон те два парня в рабочих куртках, надо думать, работают в какой-нибудь лесопромышленной компании. А может быть, они — государственные служащие? Или работают в «Эмпайрико»? Если так, пусть навсегда позабудут о землях оджибуэев в Кинниваби.

В дальнем конце вагона он увидел семью индейцев: отца и мать с тремя детьми. Родители держались спокойно, чуть ли не безучастно. А малыши смеялись и играли, как все другие дети в вагоне. Молодой отец и молодая мать сидели молча.

«Им здесь не по себе», — подумал Кен.

Поезд вышел из вокзала. Кен смотрел в окно. Они медленно ехали мимо городских улиц, где шлагбаумы с красными огоньками преграждали путь нетерпеливым автомобилистам и предостерегающе дребезжали звонки. Кен увидел здание, в котором работал его отец, потом — вдалеке — силуэт самого крупного в городе универмага. Затем уже начался пригород: поезд миновал школьный стадион, где в свете прожекторов играли в футбол. Потом геометрические контуры города мало-помалу скрылись из глаз, и поезд помчался сквозь тьму, лишь изредка перемежавшуюся огнями одиноких ферм.

Кен углубился в свой журнал. Он купил у разносчика шоколадку и бутылку лимонада и теперь наслаждался покоем и уютом комфортабельного вагона.

Поезд мчался вперед, рассекая тьму лучом прожектора и предостерегая гудками всех, кто рискнул бы оказаться на его пути. Одну за другой он миновал станции Суонсон, Говардс-Фоллз, Холлс Глен, Алма, Сидэр Рэпидс, Муз-Лэйк. И вдруг проводник, проходя по вагону, выкрикнул: «Пайни Рэпидс!» Кен понял, что уже через несколько минут будет Кинниваби. Он достал свои вещи с багажной полки и из-под сиденья и стал ждать, когда проводник объявит: «Кинниваби».

За окном была непроглядная тьма. Огни поезда выхватывали из нее только края шпал, а за ними был нескончаемый лес, уходивший во мглу.

— Кинниваби! Кинниваби! — крикнул наконец проводник. — Платформа с этой стороны!

Кен встал, когда поезд начал замедлять ход.

«Сейчас мы поворачиваем у мыса Гибсона», — подумал он, продвигаясь к выходу. За окном замелькали огни вокзала, поезд остановился, и проводник опустил у двери вагона приставную лестницу.

— Смотри не всех уток перестреляй, сынок! — сказал Кену кондуктор, когда мальчик сошел на перрон станции Кинниваби. Тотчас же поезд вновь тронулся с места, будто досадуя на эту ничтожную задержку в его стремительном беге сквозь ночь.

Если не считать горевших фонарей, на перроне не было никаких признаков жизни. В окнах лавки за путями свет не горел. Квартира начальника станции и домик Муза Макгрегора, стоявший чуть поодаль, тоже были окутаны тьмой.

Собрав свои вещи так, чтобы их можно было захватить все сразу, Кен стал спускаться по тропинке к озеру. Станционные огни слабо освещали пристань, но за ней простиралась сплошная черная мгла. Моторная лодка тихо покачивалась на воде у причала, где Уоррены оставили ее месяц назад.

Эта ночь могла бы быть и летней. Вокруг так же суматошно вились мошки. С озера долетали те же звуки, что и в любую августовскую ночь. И так же бороздили воду маленькие волны. Вот у самых мостков плеснулась рыба. Поначалу Кену даже показалось, будто стоит теплая погода.