Нет смысла без тебя

Дима кивнул и заплакал. Я обняла его и прижала к себе.

Господи, сделай так, чтобы я не соврала. Очень тебя прошу – не для себя, для Димки.

Вася

Кто сказал, что ночь – не лучшее время для вторжения в чужое жилище? Самое оно. Ночь скрывает все следы, заглушает все. Конечно, если вы можете двигаться бесшумно и практически не касаясь предметов вокруг. У Фила это получалось отлично, а вот у меня – не очень.

На участке я дважды умудрился наступить на сухую ветку, создав такой треск, который легко можно перепутать с грохотом на лесоповале. А еще я чихнул в самый неподходящий момент – как в лучших американских триллерах. Мне было страшно, я готов был наложить в штаны в любую минуту. И сухие ветки хорошенько меня испытывали, черт возьми.

– Может быть, еще споете? – спросил Фил шепотом после моего чиха.

– Я сам знаю, что налажал, извини, – прошептал я в ответ.

Мы обошли дом, в котором жил Амерханов, и обнаружили, что дом имеет еще один вход – через подвал. На двери висел амбарный замок, но Фил расправился с ним легко и просто – попшикал на него какое-то средство и оторвал, практически без шума.

Дверцы распахивались наверх, предательски скрипнули. Первым в темноту полез Фил, за ним – я. Мою спину немного отпустило, но все равно чувствовалось, что она нездорова. То и дело возникали прострелы, то там тянуло, то здесь; я выпил успокоительное, чтобы не перегружать сердце, но тахикардия была – я слышал тикающее, как большие часы, сердце. Все же такие нагрузки не для меня, надо было послушать Диму и отправить Фила одного.

Лестница была невысокой, и скоро мы оказались на земляном полу. Фил закрыл дверцы в подвал, включил фонарик и пошарил по стенам. Мне казалось, что вот-вот луч выловит из темноты перекошенное от злости лицо Амерханова, но нет. Небольшое помещение было пустым, только деревянные стены, две двери и мягкий пол под ногами – землю ничем не покрыли, оставили как есть. Пахло свежей древесиной и сыростью.

Одна дверь явно вела в дом – та, что слева; а куда вела дверь справа? Я осторожно потрогал ручку. Конечно, она была заперта.

– Фил, – осторожно позвал я напарника.

Но он не отвечал.

– Фил, – повторил я громче.

И вдруг понял, что в подвале я один. Я не увидел это, скорее почувствовал. А потом и услышал – когда задержал дыхание. Я дышал один.

Я вытянул вперед руки скорее инстинктивно, чем для пользы дела. Руки у меня были слабые, как и все тело. Едва ли я смогу защитить себя от этого громилы. И чего я сюда поперся?!

– Его нет дома, – услышал я где-то рядом и заорал от ужаса.

Это был Фил. Он включил фонарик и показал на себя в проеме той самой двери, которая вела в дом. Оказывается, пока я дергал ручку – каких пять-семь секунд, – он уже успел не просто уйти, но и обследовать дом.

Или мне только казалось, что прошло так мало времени?

– Ты чего орешь?

– Я тебя потерял!

– Пошли, покажу кое-что интересное.

Он повел меня в дом. Сердце колотилось как бешеное и немного побаливало. Спина от испуга перестала болеть, но скоро опомнится и снова заноет. Кажется, самое время дать заднюю.

– А ты хорошо осмотрел дом? Почему ты уверен, что его там нет?

– Он собрал свои вещи и куда-то уехал. Видимо, ты его все же напугал.

Мы поднялись на второй этаж, и Фил проводил меня в спальню. Свет фонарика вырвал из темноты небрежно заброшенную одеялом кровать с несвежими простынями, вывороченный шкаф, валяющиеся на полу джинсы вперемешку со свитерами и свитшотами. В углу доверху набитая бельем корзина, от которой исходил запах застарелого пота. Комод с выдвинутыми ящиками, самый нижний выволочен на середину комнаты, абсолютно пустой. На дне ящика – масляные капли.

– Оружейная смазка, – сказал Фил, указывая на ящик. – Наш злодей при оружии. И он сбежал.

– Как ты думаешь, где он?

– Я не знаю, но времени у нас немного, скорее всего, он понял, что мы придем этой ночью, и сделал какую-то подставу. Так что осторожнее, ищи что-нибудь, что может нам помочь.

Сказал – и растворился в темноте.

Я постоял немного в темной комнате, потрогал комод. Что я могу тут найти, господи боже? Я ведь не сыщик, я поэт! В соседней комнате что-то загремело, я двинулся туда, практически на ощупь. Темень – хоть глаз выколи! А фонарик я взять не догадался.

– Может быть, мы включим свет? Все равно дома никого нет…

Плящущий свет фонарика сначала ввел меня в ступор, а потом я понял: что-то не так. Грохот повторился, и фонарик обрушился на пол с таким грохотом, с каким может упасть лишь большое человеческое тело.

Я заорал.

Из темноты вылетела большая, плотная птица и спикировала мне прямо в нос. Я пошатнулся назад, схватился за нос и рухнул навзничь. Перед глазами запорхали маленькие птички, без крылышек и клювиков, но очень яркие, пестрые, разноцветные.

Сознание отключилось буквально на несколько секунд, приглушив все звуки, а потом вернулось вновь невероятным ревом.

– Я вас всех убью!