Нет у меня другой печали

Филатов — капитан-наставник. Он руководит всем караваном судов, направляющихся в Туру. По данным авиаразведки, чистой воды впереди немного, дальше сплошные, еще не потревоженные весенним теплом льды. Однако Филатов все-таки разрешил потихоньку двигаться — в том месте, где мы остановились, лед почти сошел. Мы идем первыми, а Филатов с остальным караваном — всего под его началом пятнадцать судов — остался пока выше.

Отчаливаем.

Поворачиваемся носом по течению, точно на север.

В дверь каюты стучит Ирина Алексеевна:

— Идите завтракать!

В кубрике тепло и уютно. Едим тушеную картошку с утятиной, с наслаждением грызем и обсасываем косточки. Мне кажется, что это не завтрак, а ужин, не поймешь ведь — утро теперь или вечер, все перепуталось. Белые ночи…

Взбираюсь на капитанский мостик, оглядываю медленно отступающий назад берег. Бессонная ночь дает себя знать — голова отяжелела, слипаются глаза. А тут еще начинает идти снег. Все гуще, гуще, так что уже не видно ни берегов, ни воды впереди. В самом конце мая рождественский снег…

Капитан включает локатор.

Я спускаюсь в каюту, расстилаю постель. Не все ли равно, когда спать? Тем более что природа отменила ночи. Дивный напиток эти белые ночи. Отведаешь один раз и не забудешь уже всю жизнь. Белые ночи переворачивают душу, манят, обещают раскрыть все тайны… Белые северные ночи…

5

Нигде, пожалуй, не приходилось мне наблюдать таких резких перемен погоды, как здесь, в низовьях Енисея. Позавчера термометр стоял на нуле, валил густой снег; вчера прошел дождик, настоящий грибной дождик — такие бывают у нас в Литве в конце лета; а сегодня небо чистенькое, голубенькое, будто его вымели хорошенько, ни облачка, ни ветерка, термометр в тени показывает двадцать пять градусов тепла. Не верится, да и только.

Мы уже третий день стоим возле деревни Марково. За нами выстроилась целая флотилия: «Полтава», «Курган», «Целиноград», «Омск», «Клайпеда», «Тбилиси»… Кстати, теперь мы понимаем, что имел в виду Назаров, начальник Енисейского пароходства, когда сказал, что на «Тбилиси» будет «жестковато», — теплоход везет огромные металлические котлы. Мы так и не разобрались, для чего они предназначаются — то ли это паровые котлы, то ли цистерны под нефть. Ими заставлена вся палуба. А кроме того, судно еще тянет за собой плавучий кран. Поэтому двигается «Тбилиси» очень медленно.

Сегодня к нашему каравану присоединился и «Байкал», белоснежный двухтрубный пассажирский теплоход. Мы не двигаемся, так как получили радиограмму из Красноярска: дальше идти нельзя — внизу и Енисей, и все его притоки еще скованы льдом… Но жара стоит такая, что, по-видимому, они скоро тронутся. Тогда может сразу резко подняться уровень воды. Капитанов это беспокоит.

Вынужденная стоянка нагоняет тоску. Марково — одна из тех покинутых деревень, о которых я уже говорил. Так что на берегу делать нечего. Пытались охотиться, но в тайге еще снегу по колено, каждый шаг дается с трудом. Единственным развлечением остается посещение «Байкала». На «Байкале» есть ресторан, буфеты, и — что самое главное — в этих буфетах есть пиво. «Водные трассы» соединяют «Байкал» со всеми грузовыми судами. Кое-кто уже успел искупаться в ледяной енисейской воде. Дело в том, что желающих отправиться в рейс всегда много, а шлюпки не слишком устойчивы. То льдина перевернет какую-нибудь, а то и сами неосторожные пассажиры. Оказание помощи потерпевшим вносит некоторое разнообразие в нашу жизнь.

Течение вдруг прибило к нашему борту громадное ледяное поле. Как были, в босоножках, в сандалиях, надетых по случаю наступившего тепла, мы попрыгали на лед и сфотографировались вместе с командой. Будто в Арктике!

Перед обедом показался ярко-красный двукрылый самолетик. Сделал несколько кругов, помахал крыльями и растаял в ясной голубизне неба. После обеда нас посетил капитан-наставник Филатов. Они с Сербаевым старые, добрые друзья. Сербаев принялся упрашивать Филатова, чтобы тот разрешил «Каунасу» выйти на разведку. Филатов уступил с условием, что «Каунас» не станет совать нос куда не следует и каждые четыре часа будет сообщать по радио о своем положении.

Под утро подняли якоря. «Под утро» — это, конечно, чистая условность, потому что теперь круглые сутки светло как в полдень. Уже через несколько часов на реке начали попадаться скопления льда. Потом лед пошел настолько густо, что «Каунасу» пришлось подолгу маневрировать и крутиться на месте, отыскивая просветы. Когда куски льда попадают в винты, по всему телу мощного судна пробегает мелкая дрожь.