Нет в лесу страшнее зверя

Полина почувствовала, как остро и влажно запахло озоном. Птицы разгалделись над головой, пикируя с высоты; и воздух отяжелел, готовый вот-вот разразиться громовыми раскатами. Она смотрела в сторону леса, вдруг оцепенев, не слыша ни шуток оператора, ни скрипа лестничных перекладин, ни пыхтения Сайганова.

… «Не было ничего прекрасней этого могучего непроходимого леса. Шуше нравилось подобное определение — непроходимый. От него веяло силой и испытанием, который может пройти далеко не каждый. А она могла. Просто ей не хватало времени, чтобы дойти до цели, но сегодня Шуша была настроена решительно — никто и ничто не помешают ей войти в замок горделивой поступью настоящей принцессы!

Эта неожиданная встреча и падение едва не нарушили ее планы, но…

Шуша обхватила ствол тоненькой березки на опушке и стала крутиться вокруг нее, устремив взгляд в синее небо. Голова закружилась, захотелось смеяться, потому что внутри вдруг как будто надулся смешливый радужный мыльный пузырь.

«Что это со мной? Я, кажется, сейчас взлечу…»

— Ну что ж, Полина, рассказывайте, что тут и как, — предложил Кушнер, вырвав ее из задумчивости. — Мы все во внимании.

Она коротко выдохнула, не понимая, с чего же, собственно, начать. В голове опять воцарился сумбур, но, как говорится, уговор дороже денег… Ведь прибыли они сюда именно из-за нее. И Геннадий Викторович рискует жизнью тоже благодаря ее обещанию.

— Давайте не будем торопиться, — отряхивая руки, сказал Сайганов, словно угадав ее мысли. — У меня есть предложение — перед полуночью я проведу обряд. Местные духи наверняка захотят пообщаться. А я ощущаю их присутствие…

— Они нас случайно не посылают куда подальше недобрым словом? — рассмеялся Геннадий Викторович.

Колдун бросил на оператора красноречивый взгляд и ничего не ответил.

— Я только за, — согласился Кушнер. — И все же, предлагаю совместить — Полина будет рассказывать, мы показывать, а Андрей… — он почесал бровь, — договариваться с… братьями по разуму.

— Это ты сейчас что имел в виду? Духов, что ли? — усмехнулся Геннадий Викторович. — Вот не верю я во всю эту чушь, хоть убейте!

— Типун тебе на язык, Генка! — побледнела Алла. — Ну что ты такое мелешь? Вдруг они нас слышат? Я, например, тоже чувствую что-то…

— О господи, — процедил оператор, хлопнув себя ладонью по лбу, — И ты, Брут? Еще одна ваша адептка, господин колдун. И как это у вас получается? Всех баб вокруг себя взбаламутили!

— Это вы на что намекаете? — ощетинилась Мара. У нее даже кончик аккуратного носа покраснел, не говоря уже о щеках.

— Намекаю? — хмыкнул Геннадий Викторович. — Да вы, милочка, и слова-то такого не знаете. Намекаете! — скривился он. — У вас на лице написано, чего вы хотите от Сайганова! Совместных медитаций, наверное!

— Так, стоп, — устало произнес Кушнер. — Не хватало еще тут… Разойдитесь!

— А ты тоже… Не видишь… — Геннадий Викторович не закончил и сам поднял руку, прекращая разговор. В следующую секунду он, потоптавшись на месте, скривился, обращаясь к Маре: — Ну прости, солнышко! Я брюзга и вредина, и красивые девушки уже давно не обращают на меня внимания. Вот и занесло. Зачем тебе этот смазливый мальчишка, когда рядом Левка Кушнер, а?

Мара растерянно переводила взгляд с мужа на колдуна и судорожно раскрывала и закрывала рот, не в силах что-то ответить. Затем быстро развернулась и зашагала к дому.

— Я… — начал было Сайганов.

— Все нормально, — торопливо прервал его Кушнер. — Не будем обращать внимания на этот эпизод. Все погорячились.

Полина опустила глаза и прикусила губу, хотя больше всего ей хотелось сейчас догнать Мару и встряхнуть хорошенько. А еще сказать Кушнеру, что…

— Видите, Полечка, какие страсти тут кипят? — негромко произнес Геннадий Викторович, когда все ушли в дом, а они остались вдвоем у лестницы. — Бурлят, если точнее… Не ровен час, снесет крышечку у горшочка к чертовой матери…

22

Солнце почти полностью скрылось за чередой сероватых облаков, и небо окрасилось желто-оранжевыми всполохами, острыми стрелами доставая до самой земли. Вновь поднялся сильный ветер. Высокая трава колыхалась, и поле стало напоминать морской залив с коричневато-зелеными набегающими волнами. Птицы скрылись. Вокруг царило безмолвие, нарушаемое лишь шелестом листьев и отдаленным гулом лесной чащи. В воздухе растеклось тревожное ожидание…