Нет войне конца (антология)

Они шли долго, следуя через части корабля, которые Арвида прежде не видел. Постепенно сервов становилось все меньше, пока, наконец, не остались только братья-космодесантники. Белые Шрамы носили одинаковую с Есугэем одежду. У некоторых под ней были доспехи, но большинство обходились без них.

Легионеры собрались в аудиториуме, расположенном в верхней части командного узла «Бури мечей». Из мраморной платформы, отмеченной символом Легиона, поднимался полукруг сидений. За ними висели боевые знамена, многие обгорели по краям или же были усеяны обуглившимися отверстиями от болтов. Арвида изучил штандарты. Его хорчин по-прежнему был на начальном уровне, но он знал достаточно букв, чтобы прочесть названия планет: Наамани, Вахд Джиен, Магала, Эйликсо, Улланор, Чондакс.

Несколько сотен воинов заняли свои места. Арвида вместе с Есугэем сел в верхних рядах. На мраморной площадке лицом друг к другу стояли две пустые и задрапированные цветами Легиона трибуны. Как только все уселись, двери аудиториума с лязгом закрылись. Искусственное освещение сменил желтый свет пламени, пылавшим в бронзовых чашах.

Наступила тишина, нарушаемая только треском углей. Все воины молчали. Атмосфера стала напряженной.

После показавшегося долгим ожидания в задней стене открылись двойные двери. К одной из трибун подвели воина, которого раньше видел Арвида: в реальном мире и в своих снах.

В этот раз легионер был без оков. Его плечи были так же расправлены, а выражение лица по-прежнему непреклонно гордым.

«Гордыня всегда было нашей слабостью, — подумал Арвида. — Она коснулась каждого, но более остальных Магнуса».

Осужденный воин встал за трибуну, и охрана ушла.

Несколько мгновений спустя двери вновь открылись, и один из восемнадцати самых смертоносных существ галактики занял своем место за второй трибуной.

Примарх был одет в традиционном, как догадался Арвида, для его родного мира стиле — короткая кожаная куртка, плащ на меху, вышитый золотом халат и сапоги для верховой езды с металлическими носками. С плеч свисали раскрашенные свитки, а за широкий пояс с бронзовой пряжкой были заткнуты усыпанные драгоценностями кривые ножны.

Голова была обнажена, исключая обвивавший лоб узкий золотой обод. Длинные волосы были собраны в чуб, открывая суровое худое лицо с задубелой от солнца кожей. Примарх держался с непринужденностью степного воина, хотя утонченное достоинство в его облике говорило о более высоком происхождении.

Хан. Каган. Боевой Ястреб.

Казалось, он занимал больше пространства, чем должен был, словно его душа слишком сильно давила на физическую оболочку. Арвида видел, как он сражался на Просперо с Повелителем Смерти Мортарионом. Это была самая совершенная демонстрация фехтовального мастерства, которую легионер Тысячи Сынов когда-либо видел. Даже отсутствие великолепного доспеха и прозаичная обстановка судебного процесса не могли приглушить исходящее от примарха ощущение угрозы.

В Хане не было ничего лишнего. Он был таким же чистым и стихийным, как пламя, силой вечности, выпущенной во вселенную ничтожных душ.

Примарх не смотрел на собравшихся воинов. Его выражение почти ничего не выражало, за исключением едва уловимого отвращения, вызванного тем, что он вынужден делать.

— Итак, — произнес Хан, и его величественный голос разнесся по залу подобно тихому, угрожающему рыку тигра. — Давайте начнем.

Трибунал проводился на хорчине. Арвида и Есугэй знали, что так будет, и поэтому приготовились. Когда участники говорили, Есугэй переводил на готик, и слова появились в разуме Арвиды, словно сами говорящие помещали их туда. Тем не менее, процесс не был полностью пассивным, так как Арвида использовал собственное чувство будущего, чтобы уловить оттенки и интонации оригинального произношения. Результатом стала своего рода смешанная мыслеречь, почти неотличимая от процесса слушания.

Арвиду все это утомляло, но он предпочел постоянно слышать шепот Есугэя. Кроме того, корвид полагал, что провидец бури использовал мыслеречь, чтобы проверить, насколько быстро восстанавливаются когнитивные способности Арвиды.

— Назови свое имя, — сказал Хан, хотя Арвида по его губам прочитал иные слоформы.

— Меня зовут Орзун из братства Крючковатого Клинка.

Осужденный воин смотрел прямо на примарха, без страха и дерзости. Различие в них было заметным, впрочем, как и сходство.

— Назови свое преступление.

— Я прислушался ко лжи слуг магистра войны и присоединился к тем, кто замышлял разрушить Легион. Меня склонил нойон-хан Хасик. Я убил братьев орду во время нападения на фрегат «Гамализ», когда нам оказали сопротивление и сдался только, когда мы узнали, что нойон-хан свергнут, а Каган вернулся.

Твердый, как сталь взгляд Хана ни разу не дрогнул, словно примарх знал: достаточно ему чуть смягчиться и вернутся сомнения, которые подорвали решимость Легиона.

— И кому ты верен сейчас?

— Кагану, орду Джагатая и Империуму Человечества. Из-за гордыни и глупости я сбился с пути.

— По какой причине?