Нет жалости во мне

– Ну, скатку можешь бросить, а показывать ничего не надо...

Кучерявый жестом дал понять, что Алик может занять свободную шконку. И переключился на здоровяка, который беспомощно переминался с ноги на ногу.

– Ну а ты кто такой?

– Человек, – густым голосом, но не очень уверенно сказал тот.

– А как зовут тебя, человек?

– Виктор Александрович.

– А попроще никак? – ухмыльнулся парень.

– Ну, можно просто Виктор.

– А еще проще?.. Я тебя Витьком звать буду, ладно?

– Не ладно! – набычился мужик. – Я, между прочим, человек уважаемый!

– Кем ты уважаемый?

– А всеми!

– Что, и даже мной?

– Ну, пока нет. А там видно будет. Сидеть мне здесь долго...

– И за что я буду тебя уважать? – в глумливом жесте раскинул руки кучерявый.

– Врач я. А у вас тут антисанитария, как бы чего не случилось.

– Врач?! Ну, врач – это, конечно, круто... А конкретно по какой части?

– По всякой, – уклончиво ответил Виктор.

– Э-э, так не бывает... Может, ты гинеколог, а?

– Проктолог.

– Это как?..

– Да в заднице ковыряться, вот как! – хохотнул кто-то из «красного угла».

Алик уже обратил внимание на то, что блатных в камере хватает. Одни разрисованы тушью густо – как под хохлому: корабли, соборы; у других татуировок раз-два и обчелся. Но всех объединяло одно – уверенность в своей собственной исключительности, в праве смотреть сверху вниз на обычных арестантов. Судя по всему, в отличие от Совка, кучерявый принадлежал к этой братии.

– И ты что, жопошник, лечить меня вздумал? – вскинулся он.

– Да нет, не буду я тебя лечить. Будешь подыхать, пальцем не пошевельну...

– Я буду подыхать?! Ты за базаром следи, козел!

Кучерявый уже был близок к тому, чтобы схватить врача за грудки, но из блатного угла послышался властный окрик:

– Ша, Чубчик! Оставь лепилу в покое!

– Да я чо? Я ниччо! – вмиг присмирел парень. – Я просто проконсультироваться хотел.

– У тебя что, с задницей проблемы? – нехотя поднялся со своей шконки рыхлолицый пожилой мужчина с улыбчивым снаружи, но жестким изнутри взглядом.

– Да нет, Воркут, какие проблемы? – забеспокоился Чубчик. – У меня проблем нет. Вот, думаю, может, у красавчика проблемы, – кивком головы показал он на Алика. – Пусть лепила глянет, может, у него там проблемы по женской части? А то вдруг там петушиная нора, а мы зашкваримся...

Рыхлолицый неторопливо поднял руку, и Чубчик тут же подскочил к нему, сунул в пальцы сигарету, щелкнул зажигалкой. Судя по всему, пожилой был самый авторитетный блатной, смотрящий по камере. И Алик невольно съежился под его тяжелым изучающим взглядом.

– А ты, паренек, и впрямь смазливый, – насмешливо сказал Воркут.

Не сводя с Алика глаз, он присел на край шконки, крепко затянулся, выпустив струю дыма ему в лицо.

– За девочку с мальчиками никогда не пробовал?

– Нет, только мальчиком с девочкой, – в дурном предчувствии мотнул головой Алик.

– И что, получалось?

– Я могу номер ее телефона дать, позвонишь, узнаешь.

– Номер телефона?.. Ловлю на слове. Буду выходить, обязательно спрошу. И на огонек загляну... Как ее зовут?

– Э-э... Катя...

– А тебя?

– Алик я... Полное имя Алексей, а так для всех Алик...

– А для ментов как?

– Ну, гражданин Перелес.

– И через кого ты перелез, гражданин Перелес? – засмеялся смотрящий.

– Ну, через закон перелез. Да неудачно. Штаниной зацепился и завис. Ну, менты и повязали...

Алик бодрился, пытался шутить, а на душе тоскливо выли волки.

– Насколько я знаю, за проституцию статью не шьют.

– При чем здесь проституция? – побледнел Алик.

Час от часу не легче. Сначала смазливый паренек, затем и вовсе до уровня голубой проститутки опустили...

– Вот я и хочу от тебя это узнать, – пристально, рентгеновским взглядом посмотрел на него Воркут. – Вдруг ты – петушок, вдруг за правильную птицу себя выдаешь... Я в принципе не против, твой подвал, что хочешь с ним делай. Только признайся сразу, что с мужиками балуешься – за деньги, без денег, не важно. А то ведь если с нами вдруг за один стол сядешь, мы потом все вовек не отмоемся. Ну а тебя убьем – горло перережем и язык наружу высунем... Так что признайся сразу, тогда и жить будешь, и еще подарки принимать. Мы к тебе в гости ходить будем...

– В гости пусть сам каждый к себе ходит. А с мужиками я не баловался. И не собираюсь...

– А если Виктор Александрович сейчас осмотрит тебя? Если вдруг что-то не то с тобой...

– Ага, счас! Пусть сначала диплом покажет! – запаниковал Алик. – И чтобы все с хаты свалили!

– Смотри, какой борзый!.. За что тебя сюда определили, голубок?

– У вас что, голубятня здесь, чтобы голубков сюда определять?

– Ты не колотись, – нахмурился смотрящий. – Ты на вопрос отвечай. Какую статью шьют?

– Какую, какую – мокрую!

– Сутенера своего завалил?

– Сутенера?! Может, и сутенера! Но не своего! – разошелся от отчаяния Алик.

– А конкретно?

– Троих завалил. Из «нагана»!

– Ух ты, троих! Из «нагана»! – насмешливо хмыкнул Воркут. – Из кожаного?

– Из настоящего!

– Так они что, сутенерами были?

– У них свои сутенеры были... ну, работали на них... может быть...

– Ты мне тут поносом не брызгай! Ты мне конкретно говори!