Нет звёзд за терниями (СИ)

— Направление не определю, — сказал он. — И куда там садиться, тоже не знаю.

— Что ж, придётся тебе ещё пожить, — сказал Рафаэль сочувственно, пнув Йохана носком ботинка. — Эй, Берт! Пока нас нет, ты за старшего, как договаривались. Пригляди за всем, как полагается, и жди вестей.

Затем он свистнул, заложив пальцы в рот, и из пещер выбежала девушка. Она, похоже, только и ждала знака, когда можно будет выйти наружу, и сейчас рассмеялась весело. Светловолосая, вся в белом, как отличалась она от прочих жителей поселения!

Незнакомка побежала к лодке вприпрыжку, как дитя, и прямо у тела здоровяка не удержалась — закружилась, и длинные полосы её рукавов полетели по ветру. Волосы, не знающие шпилек и удерживаемые лишь ремнём очков, надвинутых на лоб, разлетелись, закрыли лицо.

— Леона, птичка моя, поднимайся, — ласково сказал Рафаэль. — Нам пора.

Тут-то Гундольф и вспомнил всё, что шептала Кори в полубреду. Присмотрелся и разглядел: никакие не рукава, а крылья из плотной материи, лёгкого металла и кожи, сложенные сейчас. Серебряные иглы спиц, казалось, уходили в тело, сделав девочку одним целым с этой конструкцией. Вдоль рук, обнажённых до плеч, тянулись старые шрамы швов, запястья охватывали широкие полосы металла — там прятался механизм, позволяющий складывать крылья. Что за безумец мог сотворить такое?

Пришлось стать к штурвалу, поднять лодку в воздух, попутно объясняя Рафаэлю, что к чему. Йохан не хотел указывать направление, но его довольно быстро переубедили. Гундольфа передёрнуло от жестокости этих методов.

Они двинулись к Раздолью.

Лодка летела невысоко, и по иссохшей земле, по бездорожью за нею чёрной тенью следовали калеки числом около десятка. Механические ноги несли их легко и ровно, и казалось, эти люди не знают устали.

Леона, это странное создание, вспрыгнула на сиденье босыми ногами, накренив лодку, оставив кровавый отпечаток маленькой ступни на выцветшей материи. Повернулась спиной к пустоте, и уже падая, расставила руки, щёлкнула механизмом крыльев, едва не задев при этом купол. Гундольф дёрнулся, надеясь подхватить, но не успел. Рафаэль схватил его за рубаху.

— За неё не бойся, — сказал с улыбкой.

За бортом раздался смех, и Леона вынырнула с другой стороны лодочки. Пронеслась мимо, взмахнув крыльями, улетела далеко вперёд, превратившись в крохотную белую искорку. Потом и искорка пропала.

— Резвится, — добродушно пояснил Рафаэль.

— А не потеряется она? — спросил Гундольф. — Отыщет нас?

— Куда денется.

Гундольф стоял у штурвала, глядел вперёд сквозь стекло и размышлял. Непохоже было, что девчушку удерживают силой. Кори хотела её вытянуть, а сама-то Леона этого хотела?

— Твари, — прохрипел Йохан. — Вы просто твари. На что вам город?

— Не твоего ума дело, — спокойно, весело даже ответил Рафаэль. — Ты не волнуйся, Раздолью с нами хуже не станет, мы обо всём очень хорошо позаботимся.

— Чтоб вы сдохли, — пожелал его собеседник и умолк, тяжело дыша.

— После тебя, — откликнулся кто-то со скамьи, и товарищи поддержали его хриплым смехом.

Ветер усилился, бил в стекло горячими волнами, постукивал и скрёб сотнями песчаных коготков. От пассажиров тянуло кислым, от лодки — гретым металлом, и эта густая смесь застревала в горле, сжимала грудь. Те, внизу, так и бежали без передышки, отставая от лодки лишь немного, такие одинаковые в своих очках и высоко надвинутых тёмных шарфах. Остались позади разбитые колеи железных дорог, одинокая платформа, разрушенный посёлок, поваленные столбы вдоль заметённого пути.

Очередной порыв ветра принёс Леону — Гундольф и не заметил даже её приближения. Лодку качнуло, накренило. Сидящие у борта вскрикнули, а Рафаэль выругался. Гундольф дёрнулся, пытаясь устоять, и выставил ногу, чтобы Йохан не укатился дальше по палубе.

— Птичка моя, — донёсся голос Рафаэля, уже не такой спокойный. — Ты могла нас опрокинуть. А мы ведь не умеем летать.

Леона только рассмеялась в ответ. Она уселась прямо на пол, опершись спиной на ноги одного из калек — одно крыло сложено, второе вытянуто — и достала из-за пазухи пузырёк. Капли упали на язык, и девчонка их не считала.

Так она и уснула, уронив светлую встрёпанную голову на колени угрюмого старика, и проспала до самого Раздолья.

— Давай поднимать, — кивнул Рафаэль на стонущего Йохана, когда заблестел впереди стеклянный купол.

Вместе с Гундольфом они кое-как поставили раненого на ноги, пачкаясь в крови.

— Посадка на тебе, — сказал Рафаэль. — И учти, сделаешь что не так, приземлишься раньше лодочки.

Йохан не спешил помогать. Он стоял, сцепив зубы и тяжело дыша, и было понятно: если бы мог, убил бы.

— Ты уже сделал всё, что нужно, — подбодрил его Рафаэль. — Мы у Раздолья. Думаешь, я не могу пробить стекло бортом и попасть внутрь? Могу. Но я пришёл не разрушать и ломать, я собираюсь сделать город своим домом, а с домом обращаются бережно.

— Домом, — прохрипел разведчик. — Будь ты проклят…

— Не зли меня, — прервал его Рафаэль, и в голосе зазвенел металл. — Иначе как только я найду мастерскую, ты пожалеешь, что остался жив, и жалеть придётся долго. Сажай лодку!