Нетопырь

— Я…я не могу… — шмыгал он носом. — Я не могу потерять это чудо! И Лизу…и вас, Карл! Глупо, ведь мы только познакомились…и все равно, о такой семье я мечтал всю жизнь!

— Тогда рискни! — невозмутимо ответил ему вампир. И ласково, тихо добавил: — И успокойся, умоляю. На кого ты будешь похож на вечеринке?.. — Он стер слезы с лица мальчика. — Ну, вроде не покраснел. А то с порога вести тебя в туалет… C’est un mauvais ton, n’est-ce pas?[3]

И усмехнулся.

Слава отчаянно закивал в ответ, пытаясь выдавить улыбку.

— Вы…вы только Фрэнки не говорите…

Карл посуровел:

— А вот этого не обещаю, друг мой.

И позвонил в дверь.

Дверь распахнулась и на пороге возникла Лиза.

Как сказочное видение…

Сон…

Она стояла в темном проеме, и за ее плечами трепетно и неверно мерцали свечи, окутывая ее золотистым ореолом; свет заблудился в серебристом дожде волос, расплескавшемся по плечам…

…в белом.

И жемчужные искры на тонкой пушистой кофточке…

Бедра плотно обтягивал гладкий шелк короткой юбки.

Снежное создание…

Холодное в своем совершенстве лицо осветила радостная улыбка, когда она обвила руками шею брата — а он нежно привлек ее к себе…

У Славы что-то оборвалось внутри, когда губы этих двух затрепетали на расстоянии вдоха.

Нежность… От нее только не светился воздух вокруг стоявшей в обнимку парочки…

…и все же их губы скользнули по щекам друг друга…

Черт, с какой интимностью! В этой недосказанности, в этом отказе было куда больше эротики, чем в самых страстных поцелуях!

Вячеславу в этот миг все стало предельно ясно. Эти двое могут сколько угодно обманывать себя и окружающих, но их бесконечный роман, их желание и игра с искушением доставляли им истинное наслаждение!

Еще неизвестно, что хуже: безудержное грехопадение, честное и откровенное — или это утонченное смакование собственных запретных чувств! Брат и сестра вовсе не собирались бороться с ними!

А остальные…остальные — муж Лизы, жена Карла, и он, Слава — всего лишь приправа, добавляющая остроту любви потомкам барона Попрушнек!

Пикантная деталь.

И действительно, окажись кто из «приправ» столь безрассуден, что забудет свое место и поставит кого-нибудь из этих двоих перед выбором — выбор будет сделан незамедлительно…

Сердце Славы глухо стукнуло — и забилось часто-часто…

От боли.

Может быть, через века Карл и Лиза и не выдержат…

…когда-нибудь они не выдержат, Вечность — не тот срок, на который можно ставить при столь безумном чувстве…

Ведь это очевидно всем, кроме них самих!

Что ж… Как там говорила Лиза? «Мне остается так мало, и я буду пользоваться, пока могу»?..

Теперь он может сказать так и о себе…

Пусть так…

В конце концов, они не люди, давно не люди. Остается лишь удивляться их выдержке, ведь их уже не связывают никакие человеческие условности и законы…

Да и детей у них быть не может…

А мораль? У вампиров другая мораль, как не раз давали ему понять.

— Ой, Слава, привет! — наконец вспомнила о нем Елизавета. — О, как ты сегодня замечательно выглядишь, настоящий джентльмен! Но входите, входите же! Вас все заждались! Слава, ну же! — она без церемоний вдернула его в прихожую — и замок на двери щелкнул.

— Я оставлю вас: пойду переодеться, — Карл улыбнулся и оставил сестру с ее кавалером в полутемной прихожей.

Вячеслав тут же привлек любимую к себе, пытаясь унять пульсирующую боль… Поверить, что сейчас, здесь — она еще его Лизонька…

Но баронесса шутливо вывернулась из его объятий, скользнув холодными губами по щеке.

— Фу, Славик, это дурной тон! В прихожей, на пороге, когда ждут гости… Идем, там Ильза и Фрэнсис!

Глаза у Лизы стали умилительно-значительными.

«Она никогда не была твоей… — понял парень с пронзительной ясностью. — И слова „ты мне нравишься“ не означают „я люблю тебя“… Но зачем тогда ей все это, господи, боже мой?..»

— Милый, у тебя такой вид, словно ты присутствуешь на собственных похоронах! — рассмеялась девушка, подтолкнув приятеля к зеркалу. В чистой поверхности отчетливо отражалась полутемная прихожая, залитая лишь световым эхом, тенью мягкого дыхания свечей, горевших в комнате.

И зеркало отражало лишь его.

Его одного…

Золотистые волосы по плечам в черном…

Похудевшее лицо, бледность…

И тень боли на дне глаз…

А Лиза уже тащила его в комнату.

Слава вошел вслед за своей Госпожой.

Чистое золотое трепетание света не раздражало глаз, успокаивающим теплым облаком накрывало гостиную.

Танцующие мотыльки свечей отражались в темных окнах, полускрытых приспущенными тяжелыми шторами. На невысоком столике красного дерева ожидал готовый прибор — для одной персоны.

Для него.

У окна, придерживая портьеру и глядя в пропасть ночи, стояла Ильза — и огонь свечей бликами скользил по неистовым и мощным каскадам ее прядей, похожих на клубы Мрака. Они катились по крутому изгибу ее спины, как черная буря, поглощающая все на своем пути.

Светло-сиреневый пух блузки мерцал вокруг них, как мерцает заря, беря в кольцо сумерек Тьму.

Точеные длинные пальцы графини сжимали красный бархат шторы…

Фиолетово-алый атлас юбки струился, ниспадая на пол, и шепот свечей скользил по дразняще гладкой материи…