Нетороплив наш тлен

Порывшись внутри, он достал непочатую бутылку «Мэйкерс Марк».

— Ной, это плохая идея.

Сорвав с бутылки красную восковую пломбу, Ной открутил крышку и сделал первый большой глоток. Он запрокинул голову и опустошил бутылку на треть, прежде чем убрал ее ото рта.

Поднявшись на ноги, Ной свирепо посмотрел на сестру. На ее лице отразилось страдание, и в этот момент она напомнила ему прежнюю Обри, из тех времен, когда он барахтался в море жалости к себе после разрыва с Лизой. Тогда все переживали за него. Ной помнил, что не раз доводил младшую сестру до слез.

— Какое тебе дело? Ты меня ненавидишь.

Обри вздрогнула от пропитавшего его слова яда.

— Я не ненавижу тебя, Ной.

Горький смех разнесся над округой.

— Да? Ловко ты меня одурачила, гребаная сука. Ты выгнала меня из дома, помнишь? Черт, да ты хотела убить меня! Так что я не поведусь на твою игру в обеспокоенную сестренку!

Обри вытерла слезы.

— Я пыталась сказать, но ты не слушал. Просто я была в бешенстве. Я...

Ной фыркнул.

— Верно. Хотела меня наказать, ведь так?

— Ной...

— Заткнись.

За спиной у Обри возник Ник. В его взгляде читался укор.

— Нельзя так разговаривать с собственной сестрой. Прояви немного уважения.

Ной сделал еще один большой глоток бурбона. Упрек только подлил масла в огонь. Алкоголь, как обычно, распалял гнев, искажая реальность и заставляя воспринимать каждую мелочь как глубокую обиду.

— Да пошел ты! Пошли вы оба!

Ной пожалел об этих словах, едва произнес их. Они были ничем не хуже тех, что он уже наговорил сестре, но Ной понимал, что придирается к мелочам, и ненавидел себя за это. Ник и Обри спасли ему жизнь. Он был обязан им всем. Но алкоголь делал свое темное дело, и Ной уже не мог взять свои слова назад.

Он отвернулся и быстрым шагом пересек задний двор. Участок граничил с густым лесом. У самой границы чащи до него донесся голос Обри, умолявшей его вернуться. Не обращая на нее внимания, Ной нырнул в заросли. Ветки цеплялись за его одежду, под ногами хрустел подлесок. Он то и дело прикладывался к бутылке, понимая, что вскоре алкоголь крепко ударит по организму: голову уже заволакивал туман. Ной поднялся по склону невысокого холма, вышел на поляну и увидел яму, полную тел.

23.

Шесть лет назад...

Водителю такси, забравшему Ноя из «Прозрения», велели везти его прямиком домой, к родителям. Отец заранее оплатил поездку. Никаких остановок или объездов. Ной чувствовал себя террористом, которого перевозят из одной тюрьмы в другую. Впрочем, это ощущение было не так далеко от истины. Из-за жесткого распорядка клиники пребывание в ней было похоже на тюремное заключение, а теперь Ной ехал домой, туда, где отец наверняка глаз с него не спустит и даст хорошего пинка, если он оступится.

В бумажнике оказался ровно сорок один доллар. Ной сдал личные вещи, когда регистрировался в клинике: бумажник, сотовый телефон, ключи. На выходе все вернули обратно. Таксист, мексиканец средних лет, маневрировал в неторопливом потоке автомобилей. Ной предложил ему сорок один доллар за остановку у магазина. Памятуя о строгих инструкциях клиента, водитель поначалу отказался, хотя от Ноя не укрылось, что он счел предложение заманчивым. Призвав на помощь весь свой талант, Ной скорчил гримасу и сделал вид, что ему срочно нужно в туалет. Он поклялся, что пробудет внутри не больше пяти минут, так что отец даже не заподозрит их в отклонении от маршрута.

Таксист убрал деньги в карман и остановился у «Спиди-Марта». Ной вошел, выбрал дальний угол и осмотрелся. В небольшом магазине оказался всего один продавец-подросток, который как раз был занят толстухой в настолько маленьком топике, что на нее было больно смотреть. Судя по всему, она собиралась спустить недельную зарплату на лотерейные билеты.

Оптимальные условия для мелкой кражи. Подойдя к холодильнику с пивом, Ной схватил первую попавшуюся банку и спрятал под куртку. Продавец едва скользнул по нему взглядом, когда Ной выходил из магазина. Забравшись в такси, Ной отработанным движением беззвучно открыл банку, пока таксист вновь встраивался в автомобильный поток. Ной пробыл в магазине минуты две. Водитель встретился с пассажиром взглядом в зеркале заднего вида, всем видом показывая, что уж его-то Ною провести не удалось, но вслух ничего не сказал.

Примерно через полчаса он высадил Ноя возле дома родителей в пригороде. К тому времени Ной уже прикончил высокую банку «Миллер Лайт» и сунул ее обратно в карман куртки. Отец ждал на веранде двухэтажного дома в плантаторском стиле. С бесстрастным лицом он кивнул Ною, прежде чем дать водителю чаевые.

Они стояли лицом друг к другу на полукруглой подъездной дорожке и долго молчали.

Со все еще непроницаемым выражением лица, отец заговорил первым:

— Это от тебя так пахнет пивом?

Ной кивнул:

— Что, выставишь меня на улицу?

Отец покачал головой, бесстрастность сменилась разочарованием, смешанным с грустью.

— Нет, сынок, не выставлю.

— Но я думал, что у меня больше нет права на ошибку. В смысле, ты так сказал. Я запомнил. Такое не забывается.

Отец пожал плечами: