Неторопливая машина времени

Первая же хватка была просто потрясающей. Но он успел вовремя среагировать, хотя ему и пришлось ухватиться одной рукой за леер. Это явно была щука. Рыбина бешено сопротивлялась.

Ему удалось отойти назад на пару шагов, не переставая наматывать лесу на катушку.

Но судьба сыграла с ним свою очередную коварную проделку.

Он поскользнулся, попытался восстановить равновесие, но не удержался на ногах и кувыркнулся в воду, не выпуская из рук удилища.

Вода оказалась неожиданно теплой. Он без усилий держался на поверхности, и щука неторопливо увлекала его за собой.

— Все равно я тебя не отпущу, — подумал он.

* * *

Это был лист, который пережил зиму. Он возрождался на глазах. Сначала развернул сеть своих прожилков и стал похожим на крыло летучей мыши. Потом на его поверхность вернулись краски: сначала багровая, потом желтая и, наконец, зеленая, изумрудно засветившаяся в лучах летнего солнца.

Появились тени. Сеть прожилков преобразовалась, и брат Доломар увидел на поверхности листа облик брата Лезье. Он закрыл глаза, помотал головой и пробормотал что-то нечленораздельное.

Здесь было почти холодно, в этом месте между двумя воспоминаниями.

Было ли это место преддверием ада? Может быть. Потому что он вспомнил, что сделал с бедной девушкой на набережной Антверпена в вечер всеобщей смуты.

Куда теперь унесет его слепое течение?

— Брат Доломар, вы слышите меня?

Он не должен был отвечать. Кто-то обманул его. Но от не знал, кто именно. Кто-то, повернувший в сторону потоки энергии, завладевший вратами Лабиринта.

— Брат Доломар… Вот вы и вернулись. Значит, мне повезло. Это как раз то, о чем я мечтал. Вы снова со мной, здесь, в Часовне. Через мгновение вы сможете выбраться из Лабиринта… Вы слышите меня, брат Доломар?

«Этого не может быть!» — подумал он и позволил себе потерять сознание.

Брат Лезье беседовал с ним в сумеречном свете звезд.

Здесь, глубоко в недрах Святой Станции, тишина была похожа на шум далекого водопада, и это был шум, производимый энергией, струившейся от Солнца.

— Скоро исполнится 15 лет с того дня, — говорил брат Лезье, — когда наша станция только-только появилась на свет и когда мы заключили… некоторые соглашения с обитателями Марса. Святой Франсуа и Делишер подарили нам Врата, которые мы должны были распахнуть в иные миры. Чтобы шагать от звезды к звезде. И дальше, не зная предела. Святой Франсуа предвидел, что мы пойдем все дальше и дальше. И никто не будет в состоянии помешать нам. Именно на нашу церковь возложена самая трудная задача: избежать того, чтобы человеческие амбиции стали страшным оружием…

Подобно римской католической церкви, по крайней мере, церкви первых веков ее существования, мы должны следить за тем, чтобы игра этих амбиций не стала угрозой существованию человечества. Мы должны предупреждать, а в случае необходимости — и действовать. Было решено, что наиболее благоприятный вариант будущего человека находится в руках юных бунтарей с Марса. Именно им мы — впервые в истории — доверили передатчики и направили к ним нескольких братьев в качестве советников. В следующем столетии они станут нашими глазами и руками. С их помощью мы будем управлять Землей. И иными мирами. Всеми мирами, подаренными человеку, брат Доломар. — Брат Лезье помолчал. — Я хотел бы, чтобы эти слова навсегда запечатлелись в вашей памяти.

Брат Доломар нашел в себе достаточно мужества, чтобы приподняться. Опираясь на локоть, он блуждал взглядом между тенями и голубыми искрами звездных отражений.

За большим иллюминатором светился желтый диск Юпитера.

Он с горечью подумал, что несколько месяцев тому назад был готов утверждать, что знает истинное положение Святой Станции в Солнечной системе.

— Брат мой, — обратился он наконец к собеседнику, — все ли миры будут отданы человеку?

— Все, на которых он сможет свободно развиваться. При условии, что он расстанется со своей извечной склонностью к насилию, со своим безумием…

— Но как быть с обитаемыми мирами? Мы почти не думаем о них, брат мой, потому что наша солнечная система оказалась почти пустынной. Потому что нам достались только жалкие союзники, убогие паяцы… — Брат Доломар перевернулся на спину. — Из чего были сотворены существа, которых я увидел на Земле во время этой миссии, которую вы столь благосклонно поручили мне, брат мой? Ведь они, разумеется, не были ангелами, как думал тот солдат? Кем они были в действительности? Я видел только черные глыбы, и их вид потряс мою душу. Но ведь их нельзя считать богами только на этом основании?

Они долго молчали.

В тишине своей кельи брат Доломар научился улавливать звучание пространства, шум двигателей станции, легкие шаги в переходах, едва слышные слова наставлений и молитв.

— Я хотел поговорить с вами об этой миссии…

Брат Доломар был вынужден бороться со своими упорно слипающимися глазами. Он часто слышал, что Лабиринт зовет к себе избранных, в особенности тех, кто способен одержать над ним верх.