Нетрадиционная медицина

- Хорошо. Подождите, сначала надо посмотреть, подходит ли оно, - я вздохнул и открыл шкафчик, где на льду стояли флаконы с заветной сывороткой и лежала самодельная полая игла из гусиного пера. Проткнуть такой иглой кожу и мышцы было нельзя, но зато ей можно было подать лекарство в заранее сделанную рану.

Мальчишка оказался молодцом – даже не пикнул, когда я впрыснул ему в царапину первую пробу. А это наверняка оказалось гораздо больнее обычного укола.

- Он останется здесь на пару часов. Если кожа вокруг ранки покраснеет или опухнет - значит, лекарство не подходит и лечить будем по-другому, - сказал я взволнованному Чану, думая о системе с физраствором и трахеотомии.

К моему великому облегчению, ничего не покраснело сверх допустимого и не опухло. Не дожидаясь Чана, я рискнул ввести еще одну небольшую дозу и, когда окончательно убедился, что никакой аллергии у ребенка нет, почувствовал себя немного увереннее. Внутренний голос возмущенно твердил, что это эксперименты на людях, что это незаконно и вообще бесчеловечно... Но это была цивилизация восемнадцатого века. В этом мире еще не существовало никаких нормальных альтернатив. Ребенок болел здесь и сейчас - и его законный представитель, и он сам были на всё согласны. А я уже устал смотреть в глаза умирающим детям.

Чан не подвел – уже к вечеру я смог поставить первый в этом мире полноценный укол из самого настоящего железного шприца со съемной, немного толстоватой иглой.

Дуняша и Вольга ходили вокруг кругами, пытаясь вызнать, что это мы с Чаном делали, но я научил их снимать пленки и с чистой совестью приставил к обслуживанию больных, а сам всё своё время посвятил Юн Лану.

О, этот страх катастрофической ошибки, страх сделать что-то не так, навредить и стать причиной смерти… Этот страх был не знаком большинству исследователей моего времени. Там, в стерильных лабораториях, в окружении микроскопов, подопытных мышей, ультрасовременных приборов, которые раскладывали состав любого вещества до аминокислот, мы точно знали что, как, почему и в какой дозе действовало. Мы проверяли и перепроверяли лекарства тысячи раз перед тем, как впервые допустить их к испытанию на добровольцах. Наготове были противошоковые препараты, реанимация - всё, чего тысячелетиями добивалась медицина. Здесь же… То, что я испытывал, наворачивая круги вокруг Юн Лана, было знакомо лишь первопроходцам в деле вариоляции*.

Приблизительная дозировка стала ясна на третий день пребывания Юн Лана в Доме Порядка. К тому моменту налет перестал расти, а отечность спала. Моё состояние от успеха было невозможно передать словами. Эта эйфория была сравнима, наверное, лишь с ощущениями Пастера, получившего первую лечебную прививку от бешенства. Я сумел! Я всё-таки смог! Сыворотка работала!

Утром четвертого дня, когда я в приподнятом настроении вышел из палаты выздоравливающего Юн Лана, оставив его с дядей, ко мне подбежал задыхающийся Вольга и выпалил:

- Там… Это… Мудрецы из Крома заболели! Арант Асеневич, Илья, Добрыня, Зденька… Почти все!

- Допелись, - подытожил я и ускорил шаг. На повороте на меня налетела Дуняша.

- Вы уже знаете, да? Почему так случилось? – плаксиво спросила она. – Они же всё делали. Они пели пятую песнь, давали силы, сами были источниками Равновесия, они так старались, так отгоняли болезнь и знаменем, и можжевельником, и земным стуком, и отваром… У Аранта Асеневича даже лапка крота есть!

- Действительно, - саркастично пробормотал я. – Столько восхитительных мер. Даже лапка крота! Кто бы мог подумать? Как так вышло? Непонятно…

Не то чтобы рухнули какие-то мои планы, - чего-то такого я как раз и ждал – но сыворотки у меня было не так много, а сделать еще всего за пару суток смог бы только чудотворец. И ведь по закону подлости наверняка все заболеют средней и тяжелой формой, а не легкой.

- Где они? – с тяжелым вздохом спросил я.

- Арант Асеневич велел всем собраться в малом зале, - прошептала Дуняша сквозь тихие всхлипы.

Я оглянулся на неё с недоумением.

- Чего ревешь-то?

- Ну как же… - Дуняша подняла на меня небесно-голубые глаза. Слезы текли по покрасневшим щекам, капали с подбородка на пышную девичью грудь, надежно спрятанную под строгими узорами платья. Грудь колыхалась в такт всхлипам, и зрелище, признаться, было весьма интересным.

Я невольно подумал о том, что здесь девушки выходят замуж как раз с пятнадцати, но опомнился и поспешно отвел взгляд. Ей пятнадцать лет, а мне-то тридцатник уже стукнул! «А по возрасту здесь и не найти никого», - критично заметил внутренний голос. Какой барышне понравится щуплый, дышащий в пупок кавалер? Что же делать мне, здоровому, полному сил мужчине?

Я мысленно отвесил себе оплеуху, поняв, что мысли ушли не в ту степь, и прислушался.

-…Это значит, что искажение слишком сильно, чтобы с ним справились мудрецы, - говорила тем временем Дуняша. – Светозар Людотович говорил, что так случается только при каких-то больших перекосах в Равновесии стихий, с которыми человек не в силах справиться. Остается лишь держаться, но видите, что даже мудрец Арант не удержал в себе Равновесие!