Нецензурное убийство

Фалневич инстинктивно отскочил за чан. Ударился об него плечом так, что тот даже глухо зазвенел. Зельный был слишком далеко. Он колебался, падать на грязный пол или нет, лишних полсекунды. Кто-то выстрелил, и сыщик, уже не думая о костюме, тяжело пополз в сторону стального резервуара.

— Пан начальник, Зельного задело! — закричал Фалневич. — Зельного задело!

Они молча обменялись короткими кивками. Как только раненый успел укрыться за чаном, Зыга метнулся вправо, к передней стене, Фалневич — к задней. Младший комиссар на бегу раз за разом нажимал на спуск, пока не опустел барабан, и едва они плечом к плечу с агентом присели за очередным металлическим баком, насторожил слух. Никто не стрелял, лишь звякнуло разбитое окно, и кто-то выскочил на брусчатку в фабричный двор. Мачеевский поспешно высыпал из магазина гильзы и затолкал на ощупь три последних патрона, оставшиеся у него в кармане. Перед ними кто-то со стонами полз по полу.

Они подбежали. Зыга наступил раненному бандиту на пальцы, чтобы тот не смог дотянуться до лежащего рядом револьвера. Фалневич, держа оружие на вытянутой руке, обвел взглядом помещение, в которое они ворвались.

Здесь стоял единственный исполинский чан, и его вершина исчезала в отверстии в потолке. Из брюха этой огромной бочки выходило сплетение латунных труб, бежавших к главному залу.

— Возвращайся к Зельному, мы ничего уже не добьемся, — велел Мачеевский. Не обращая внимания на стоны и проклятия, он приковал подстреленного к какой-то торчащей из стены рукоятке и присел на корточки рядом с разбитым окном. Снаружи никого не было.

Вдруг что-то заставило его насторожиться, и он молниеносно повернулся с оружием наизготовку.

За большим чаном он заметил котел поменьше, а на нем, все еще сжимая в руке ствол, полулежал еще один бандит. Зыга резко метнулся к нему, однако тот даже не шелохнулся, а когда младший комиссар толкнул его стволом револьвера, упал на пол. Из раны в груди с тихим бульканьем вытекло немного крови.

Мачеевский подбежал к Зельному. Фалневич уже помог агенту сесть и зажимал рану своим носовым платком.

— Вот ведь не свезло, пан начальник… — пробормотал Зельный. — Мой… Новый пиджак… Почти сто злотых отдал…

— Не беспокойся, щеголь. Для гроба сойдет. А впрочем, нас в мундирах хоронят.

— И агентов тоже?

— Тоже. А представь, как буду выглядеть я с портупеей и Крестом за Заслуги!

— Как… Как пожарный на праздник Тела Господня, пан начальник!

— Ну, значит, выживешь, Зельный. Ты видел, кто это был?

— Там, из-за того котла, пан начальник. — Сыщик указал рукой на большой чан, за которым теперь лежал труп бандита. — Вот ведь, курва, как пулей заденет, так завсегда ясно, откуда.

— Ладно. Фалневич, говори с ним.

Мачеевский снова пошел во второе помещение, встал над трупом и вынул из кармана платок. Поднял через него револьвер мертвого бандита и приблизился ко второму, прикованному к стене. Парень был молодой, лет двадцати, но уже успел заработать на морде шрамы от ножа. Младший комиссар высыпал в конверт барабан поднятого револьвера, потом вложил оружие в руку раненого.

— Ну вот, получишь как минимум за покушение на убийство полицейского при исполнении служебных обязанностей, — сказал он. Крепко сжал ему руку на рукояти и спусковом крючке, после чего осторожно спрятал вещественное доказательство в карман пальто. — Не стану говорить, что тебе за это сделают охранники в КПЗ, пусть это будет для тебя сюрпризом. Так как, сдаешь сообщников или хочешь, чтобы я тебе там пальцем поковырял? — с усмешкой спросил он, коснувшись простреленного плеча бандита.

— Ты еще посмотришь, мент, и на тебя управа найдется. Ты меня еще не знаешь!

— Да ну? А свидетели у тебя тоже есть?

Зыга сунул палец чуть поглубже. С полминуты раненный выл, как пес на цепи, а потом заговорил, и говорил так много и быстро, что даже Фалневич не успевал бы записывать.

* * *

Было уже самое начало пятого, когда чуть ли не весь состав ночной смены люблинской полиции разбежался по улицам Косьминека в поисках бордового «пежо». У немногочисленных прохожих, которые только что встали, чтобы идти на работу, едва они выходили из подъездов, тут же проверяли документы и записывали. Если кто-то имел несчастье носить усы, полицейские решительно провожали его на угол Гарбарской и Длугой, где стоял «воронок», а рядом с ним смолил папиросу за папиросой младший комиссар Мачеевский.

Зельного и раненого участкового увезли на «скорой». Фалневич побежал звонить по телефону, а подстреленного бандита, наверное, зашивали без анестезии в амбулатории Замка. Зыга в бешенстве выхаживал вдоль небольшого магазина «Товары прод. и разные», хозяин которого ежеминутно нерешительно выглядывал из окна на втором этаже.