Нетвой

Подъезжаю к дому Крохи и вижу, как она выходит из-за угла. В руках два пакета, на вид не очень тяжелые и большие, но по сравнению с Олей просто гигантские мешки. Выбегаю из машины и сразу лечу к ней, забираю пакеты, не спрашивая, и она молчит, не возражает, что уже хорошо.

– Ты чего тут? – Она останавливается, когда забираю покупки, и я теряюсь вообще… Блин. Она такая красивая. Я первый раз ее вижу такой. На работе она всегда на спорте, с жестким взглядом, собранная. А сейчас в платье. Легком таком, летнем, с цветочками, и волосы распущены, без кепки дурацкой. Даже на ногах не кроссовки, а что-то блестящее, и во взгляде нет вечной борьбы, только усталость сильная и грусть какая-то. Откуда она?

– Оль, ты такая красивая, я в тебя сейчас заново еще сильнее влюбился, – говорю не думая, а она еще и краснеет. Ну все, вызывайте «Скорую», у меня, походу, приступ.

– Ты тоже ничего, – говорит с легкой улыбкой и касается моей руки кончиками пальцев, непостоянная моя. – Пакеты донесешь? – кивает на дом.

– Конечно, я для этого и приехал. – Она не говорит больше, заходит в подъезд, идет на третий этаж, открывает дверь справа, а я просто всю дорогу пялюсь на нее как кретин какой-то, взгляд оторвать не могу. Ведьма, ну точно, приворожила меня, или как там это называется, я поэтому такой помешанный стал!

Оля открывает дверь, и… встает в проходе, оставляя меня в подъезде.

– Спасибо, что помог, – снова грустно говорит и тянет руки, намекая на то, чтобы я отдал пакеты. Да сейчас, уже бегу.

– Тяжелые, давай занесу. – Я не собираюсь уходить, она реально не понимает? Мне нужно поговорить, и без разговора я не уйду, но и в подъезде разговаривать мне тоже не хочется.

– Я справлюсь. – У нее в глазах грусть, а на губах улыбка, я опять не понимаю, что с ней, но крышу срывает от этой невинности просто жесть как. Иду прямо на нее, не собираясь останавливаться, захожу в квартиру, ставлю пакеты на пол, закрываю дверь и снимаю обувь. Продолжаю идти на Олю. Наступаю, а она спокойно отходит назад, как кошечка мягко ступает и чуть громче вздыхает, когда я прижимаю ее к какому-то комоду, не давая больше никуда отступить.

– Справилась? – спрашиваю, не сумев сдержать улыбку. Не могу я, точно умом тронулся.

– Отнеси пакеты на кухню, пожалуйста, – шепчет зараза, а в глазах пламя какое-то пляшет. Что задумала, не знаю, но вряд ли сбежит из своей же квартиры, поэтому отхожу от нее, беру пакеты и иду по небольшому коридору, в конце которого и располагается кухня.

В крови странное предвкушение чего-то, иду, затаив дыхание, и дохну, когда возвращаюсь обратно. Оля все в той же прихожей, только обуви на ней нет, и… и сарафана, чтоб его, тоже.

Я сдохну сейчас и сгорю заживо, труп потом не найдет никто, но это чистой воды безумие.

Я подлетаю за секунду, если не быстрее, хватаю на руки Кроху и усаживаю на этот комод, или полку, я не собираюсь понимать сейчас, что это.

Я голодный. У меня зубы сводит от желания, ширинка лопается от давления и от этого невинного взгляда Оли.

Не понимаю вообще, куда целую, просто летаю губами по коже, пока она с меня трясущимися ледяными пальчиками футболку стягивает и что-то шепчет тихое, я даже разобрать не могу что.

Горячая, красивая, невероятная просто. Я то ли думаю об этом, то ли вслух говорю, не понимаю вообще ни черта, действую на инстинктах, голова не работает, спасает только мышечная память.

Меня от нее отключает просто, я как будто на электрическом стуле сижу, ток в каждую клеточку проникает. Крышу срывает ураганом, я что-то делаю, но не понимаю что, сжимаю, трогаю, целую, кусаю, снимаю что-то с нее, с себя, голова кругом.

– Антош, Антош, – шепчет Оля, вдруг вырывая меня из этого омута. Хватает лицо в ладошки, а в глазах слезы. Что такое… Я что-то не так сделал? Торможу. Тяжело, но торможу, заставляю себя остановиться и очухаться.

– Крох, почему ты плачешь? – спрашиваю сквозь зубы, только сейчас заметив, что мы оба уже голые и я даже защиту надел в полубреду.

– Мне так с тобой хорошо, мальчик мой, – отвечает, внезапно начиная рыдать, а у меня у самого ком к горлу. Господи, маленькая, сколько же у тебя проблем…

– Я тут, Оль. – Прижимаюсь лбом ко лбу, целую переносицу, кончик носа, оставляю осторожный поцелуй на губах. – С тобой, всегда с тобой, ты только не отталкивай меня, пожалуйста, и я вообще всегда рядом буду, обещаю тебе!

Она кивает, всхлипывая, и целует меня глубоко, заканчивая разговор.

Ей хорошо со мной… На этих словах можно счастливую жизнь прожить, и я целую Олю с полным пониманием, что, даже если еще миллион проблем между нами будет, я все равно сделаю так, что она с гордостью сможет назвать себя моей.

И мы отпускаем мысли к черту вообще. Оля запрокидывает голову и громко выдыхает, когда я вхожу в нее, цепляется за плечи, кайфует, мурлычет, как кошка, царапается, все планки снова срывая.

Я не могу себя контролировать рядом с ней, у меня внутри горит все от одного понимания, что она мне принадлежит сейчас целиком и полностью.