Неучтённый фактор

— Что так долго? — вопросом на вопрос ответил тот.

— Да живности в вашем колодце больше, чем воды, — беспечно насвистывая, я поставила ведро к морде Серого. Тот скептически принюхался, но привередничать не стал и, за какую-то минуту, опустошил половину десятилитровой ёмкости.

— Живность… — уныло повторил „нудист“. — Я к этой живности на версту не подойду.

— Так, — я повернулась к нему, похлопывая прихваченной у печи кочергой по ладони. — А даму, значит, на мины, Ваше Вашество?

Парень попятился, несмотря, что был выше на две головы — уж больно нехороший, видно, был у меня взгляд.

— Э-э, послушай… Мор, как её зовут? — взвыв и уворачиваясь от кочерги, он ударился в позорное бегство, спотыкаясь о скудную обстановку. Я с кровожадными воплями неслась следом, бодро через эту обстановку перепрыгивая. Когда мы зашли на третий круг, Серый ловко провёл подсечку хвостом, и я на полном ходу рухнула, удачно ткнувшись носом ему в загривок, и неудачно приложившись локтем о край лавки, под которой он по-прежнему частично обретался.

— И ты, Брут блохастый… Ну, я тебе хвост обдеру! Хотя, нет, — тяжело дыша, я скатилась с костлявой туши и демонстративно отряхнула руки. — Не буду. И так даже на варежки не годится.

Застонав, волк уткнулся носом в пол, обхватив лапами голову.

Второй мерзавец ухохатывался в безопасном углу.

Оглядев оставшееся за мной поле боя, я улыбнулась: настроение было отличным, не взирая на пострадавший локоть.

— Братишка, представь даму, — поняв, что расправа откладывается, молодчик отважно вылез из укрытия. Отвернувшись к стенке, волк досадливо дёрнул ухом.

— Как-как? — поднял бровь родственник. — Не бывает ТАКИХ имён.

— Серый, обзываться нехорошо, — я устроилась на жёстком полу поудобнее, привалившись к тёплому боку. Парень усмехнулся и подсел ближе.

— Серый, значит?

— Они мне не представлялись, — волк получил тычок локтем (здоровым), но продолжал упорно меня игнорировать.

— Тогда начнём с начала. Я — Мар, а этот невоспитанный тип — Моррин. Мы из клана Ворроков, он — глава, а я — его младший брат, — неожиданно изящно поклонился Мар.

Я недоверчиво покосилась на своего „пациента“. Это чем же он в таком жалком виде ТАКИХ подданных удерживает? Не остатками же былого авторитета? Как-то невольно начинаешь уважать… Ой! У нас же, вроде как, беседа.

— Алёна, — наконец представилась я и предупредила — Хоть раз назовёшь Алёнушкой — станешь братцем Иванушкой.

— Это как? — недопонял оборотень.

— Рога поотшибаю, красавчик, — у меня с детства аллергия на всяких „Алёнушек“. С тех самых пор, когда мне впервые зачитали вслух небезызвестную сказку. С возрастом аллергия лишь усилилась, подогреваемая убогой фантазией окружающих, считавших верхом остроумия ту самую сказку цитировать иногда к месту, а чаще всего и совсем не в тему. — А почему ты мне тут голые колени демонстрируешь, а он всё в шубе ходит?

— Так ведь заклятье, — серьёзно, но непонятно отозвался парень.

— А что за заклятье? — уточнила я.

— Не может он перевоплотиться, — пояснил тот. — Силы нет.

— Как так? Ты ведь можешь.

— Ну, представь себе, — подумав, начал он. — Например, ты своё ухо можешь почесать?

Я кивнула и в доказательство поскребла в указанном месте.

— А с парализованной рукой?

— !? — осенило меня.

— Вот если бы бочку открыть… — вздохнул парень.

— Открою, не дрейфь, — подбодрила его я. — Будет тебе твой братец целый и весь из себя всемогущий.

— Проклятье-то всё равно никуда не денется, — махнул он рукой.

— Я колдовать не умею, поэтому с проклятиями — не ко мне. А Федя — кто? — сменила я тему. Этот вопрос занимал меня больше всего: чтобы взрослый волк-оборотень боялся лягушек?!

— Кто, прости? — непонимающе уставился на меня мой собеседник.

— Да я там из колодца какого-то зелёного в юбке вытащила. „Федеперть“ — я, как могла ближе к тексту воспроизвела пыхтение существа. — Ну, и Федей назвала. Для краткости.

— И что? — поперхнулся Мар. Похожий звук издал и Серый. Ох, простите, Моррин.

— И ничего, — пожала я плечами. — В лес ускакал с поцелуем воздушным.

Оба брата застонали.

— Ой, русалки не обрадуются! Ты же водянника выпустила, а он для них — хуже чумы. А что в юбке — так это один из самых крупных.

— Это лягушонок-то? — не поверила я. — Да он с крысу ростом.

— Это он сейчас с крысу ростом. Доберётся родничками до реки — меня в несколько раз больше станет, — пояснил парень.

— И леший с ними, с русалками. Они меня сожрать пожелали, потому — не жалко. А с чего мы так драпанули? Тихо же всё было.

— Потому и драпанули, — вновь непонятно ответил он. — Мор один бы от них оторвался, а с тобой… Вот и позвал меня.

— Да от кого, от них? — яснее не стало.

— От подземников. — так как я продолжала смотреть на него, как баран на новые ворота, Воррок-младший покачал головой, словно видя перед собой редкостную дуру. — Алёна, ты с какого дуба свалилась?

— Я вообще не из этого мира, и не в курсе ваших битв за экологические ниши! — вновь обозлилась я, потянувшись к кочерге. — А он, — последовал кивок в сторону придремавшего волка, — Ничего не рассказывает. Вообще почти со мной не говорит.