Неучтённые миры

Я останусь малоподвижным овощем. Местные не выглядят дружелюбными и понимающими ребятами. Просто скинут меня где-то здесь на обочине и оставят подыхать. Я не смогу даже пошевелиться. Просто буду лежать и ждать, пока местная фауна разъест мою плоть и поселится во внутренностях. Первым делом они прогрызут мне глаза. Потом залезут в уши, нос, рот. Выедят язык. Заползут в горло и…

Рука Никия легла мне на плечо.

От неожиданности я вздрогнула. Лишь спустя несколько секунд пришло осознание, что это успокаивающий жест. Не скажу, что мне стало легче или спокойнее, но попытку я оценила. Проснулось старое, давно забытое желание, чтобы кто-то обнял, прижал к себе и сказал, что все будет хорошо. Я почти забыла, как сильно мне этого не хватает.

Машина резко затормозила. Кто-то что-то гаркнул. Окно опустилось. Свет фонаря скользнул по лицу Никия, заставляя его прищуриться. Потом опустился на меня. Задержался на несколько секунд и потух. Водитель потянулся к бардачку, вытащил что-то и показал человеку на улице. Глушить мотор он не стал.

Мы на пропускном пункте, — поняла я.

Здесь есть машины. Здесь есть винтовки. Считай современность.

Несколько минут мужчины переговаривались. Что-то щелкнуло и загудело. Машина двинулась дальше по ухабистой дороге. Прошло еще несколько минут, прежде чем мы вновь остановились.

Никий помог мне выбраться. Я чувствовала себя растекающейся жидкостью, и едва понимала, зачем второй охранник держал меня на мушке. Будто в таком состоянии я могла себе позволить бежать.

— Анна, — привлек мое внимание Никий-Следопыт.

У меня не хватило сил, чтобы ответить или просто посмотреть на него. Никию пришлось подхватить меня на руки. Я же все силы прикладывала к тому, чтобы удерживать себя в сознании. И все-таки часть времени выпала из памяти. Реальность обрела свои черты, когда металл шлюза выдохнул избытки воздуха.

Что-то изменилось.

Я обнаружила, что могу свободно дышать. Тиски, сковывающие мышцы не пропали, но немного ослабли. Из головы исчез вертолетный гул и я, наконец, разобрала стук своего сердца. Никий опустил меня на ноги, которые, удержали меня на земле.

— Анна, — позвал он меня. — Тебе стало легче?

Я осторожно кивнула. Меня все еще подташнивало.

— Ты понимаешь мою речь?

— Да. — Ком напряжения скатился с груди. — Что это было?

— Пустошь и Окраины, — сказал он, будто это что-то объясняло. — Сейчас мы под Куполом и защищены он действия грофа.

Я подняла голову. То, что Никий назвал куполом, действительно оказалось огромным закругляющимся колпаком. Но не из стекла, как я вначале решила, а из сочетания света, шедшего из странных прожекторов-излучателей. Небо, просвечивающее сквозь электромагнитный (вероятно) купол, мутное, будто по нему прошлись грязной тряпкой. Над горизонтом висела желтоватая дымка, как бы предупреждая, о таящейся в ней угрозе.

— Какое отношение это имеет к моему состоянию?

Некстати припомнилась наша первая встреча с Никием. Тогда он говорил, что очень рад, что у него нет магических сил. Я списала это на различия в менталитете и культурных ценностях, но ситуация выходила куда хуже.

— Плохое самочувствие — это стандартная реакция на переход из одного мира в другой. Тебе станет легче, когда Док вколет сыворотку. А проблемы с Даром — это реакция на переизбыток грофа в атмосфере. В Цезерине знают о грофе?

— Если речь не о философе-психологе, что было бы странно, то я понятия не имею, о чем ты.

— Это такой элемент. Почти не встречается в природе в естественном виде. Но мы научились его синтезировать. Он… Впрочем, неважно, как все случилось. После Тихого Дня его остатки осели в эфире, из-за чего случилось вот это все. — Никий указал вверх, но, думаю, он имел в виду гораздо больше, чем неестественный цвет неба. — Переизбыток грофа в воздухе опасен для людей. Для тех, у кого есть Дар — смертелен. В нашем мире нет магии в том виде, что у вас. Она менее концентрированная и сильная. Она не представляла угрозы и ее не брали в расчет. Однако же, в Тихий День ее не осталось совсем. Экстрасенсы, ясновидящие, ведьмы погиби первыми, когда гроф просочился в эфир. Концентрация была столь сильной, что гроф иссушил всех носителей. В общем-то, — подытожил он, — это дало кое-какой шанс остальному человечеству. Если в вкратце, то выжившие основали города под куполами. Этот — один из самых больших.

Я покосилась на купол, который после рассказа Никия, показался невероятно хрупким и ненадежным.

— На мой Дар напал плотоядный микроэлемент в воздухе?

— В эфире, — поправил Никий, как будто речь шла не о каком-то выдуманном веществе. Я вновь покачнулась, и он подхватил меня под руку. — Пойдем.

— Но это там, за стеной? — уточнила я, следуя за контрабандистом.

Мы двинулись вдоль по перекошенной дороге. Туда же, где скрылась остальная часть его коллег. Они будто тени шныряли между вздыбленными небоскребами. Городские «соты» напоминали металлические скелеты, обглоданные ржавчиной и копотью. Улицы опутывали провода. Грязной паутиной они тянулись по столбам. Того и гляди вот-вот выползет механический паук, чтобы запеленать в кокон очередную жертву.