Неучтённый фактор

– Выходи! И мордой на капот. Руки – за голову. Все двери – открыть! Водила, вытащи ключи и брось на пол. Руки держи на руле, дернешься – первая пуля твоя. Остальные – сидят и не трепыхаются. Выходит этот. Самый умный. Все! Раз, два, три – пошел! – Он слегка согнул колени, ствол замер на уровне стекол. – Пошел, я сказал!!

Седой закрыл глаза и сжал сцепленные пальцы между колен. В полной тишине было отчетливо слышно, как открылись двери, что-то глухо ударилось о капот и резко хрустнул под тяжелым сапогом камешек.

В распахнутые со всех сторон двери ворвался сырой ветер. Седой с тоской втянул острый запах дождя и поздних грибов.

«Вот и все. Когда-нибудь все должно было кончится. Пусть так, если не вышло пожить по-людски».

– Эй, Кабан! – выкрикнул патрульный.

Седой открыл глаза. В зеркальце хорошо было видно, как солдат, вальяжно развалившийся на броне БТРа и безучастно смотревший на эту сцену, расплылся в улыбке – его приглашали принять участие в бесплатном развлечении. Как видно, развлекались так не первый раз.

– Че?

– Через плечо! Старшого буди! – Патрульный упер автомат Дмитрию под ребро. – Тихо, зема, не рыпайся.

– А на хрена? – подыграл напарник.

– Морда треснет столько спать!

– Понял, не дурак!

Солдат со смаком грохнул сапогом по броне.

«Слава богу, стрелять не будут. Вроде, обошлось. А Дмитрий сам виноват, довыеживался!»

Седой покосился влево и увидел, что рука Павлова медленно ползет к притороченному к спинке водительского сиденья автомату. Седой резко перехватил руку, больно стиснув запястье взмокшими пальцами, зло прошипел:

– Ты что, смерти ищешь?

– Пусти… Больно!

У Павлова весь нос был усыпан мутными бисеринками пота. Седой впервые видел, чтобы страх вызывал такое физиологическое действие.

– Успокойся, Миша, держи себя в руках.

Патрульный, что стоял у багажника, грохнул прикладом:

– А ну, заткнулись, падлы! Руки за голову, живо!

Пришлось подчиниться.

Старший, с заспанным, помятым лицом, в давно нестиранном комбинезоне с капитанскими погонами, появился через две минуты. Хоть и был явно "под мухой", но сообразил быстро. Первым делом снял Дмитрия с капота, потом взялся за своих. Матерился он, конечно, виртуозно, но чувствовалось, что на мужиков он давно управы не имеет. Да и не хочет иметь.

– Сидоров, засранец, ты у нас грамотный или где? На кой хрен ты тут мне стриптиз с балетом устроил, а?

– Действовал по инструкции. Принял меры и вызвал старшего.

– А глаза где твои? Какого хрена ты его раком на капоте поставил, чмо болотное! Я тебя сам раком поставлю! Пропуск смотрел? Че скалишься?!

– Он бы его еще в трусы спрятал. А полагается иметь на стекле. Так в инструкции сказанно.

– Ты у меня не тупи, Сидоров. Если я начну тупить, тебе служба враз поперек жопы встанет. Не зли, ты меня знаешь. На номер смотри, баран! Открыл рот на ширину приклада и ворон ловишь, допрыгаешься у меня, щегол пестрожопый!

– Отупеешь тут, товарищ капитан. Еще час без смены простою, точно кого-нибудь из автомата охерачу.

– Я сам тебя сейчас ломом охерачу! Шлепай в машину, проспись час, Перерве скажи, я велел подменить.

Дмитрий зло чиркнул зажигалкой. У Седого тревожно запела тонкая струнка в груди.

Именно так все и начинается. Маленькая нестыковка, диссонанс в поведении, незаметный для других, но тонкой невидимой иголочкой бередящей чутье истинного опера. Что-то не вязалось. По идее, а своего молодого шефа Седой изучил вдоль и поперек, он сейчас должен был не сидеть, набычившись, в кабине, а скакать вокруг полупьяного капитана, драть его до смерти, грозя всеми казнями египетскими, отводить душу после испытанного унижения. Но Дмитрий упорно не хотел светиться перед капитаном.

– Не, мужики, без обид. Бойцы оборзели, вторую неделю ждем смену, понять можно. Всякое бывает. Работа наша собачья – гавкать и не пущать. Вы без обид, лады? – Капитан наклонился к окну, заискивающе улыбнулся, показав ряд грязных щербатых зубов. – О, какие люди! Слышь, старшой, че не здороваешься? – Он явно обращался к Дмитрию, но тот даже не пошевелился. – Извини, братан. Ты мне ночью такой подарок отвалил, в штабе до сих пор кипятком льют. Правда, это тот, что старика на Арбате грохнул? Если так, должок с меня. Подваливай со своими, я здесь ночую, отметим!

Дмитрия наконец-то прорвало. Он вытянул руку в окно, сгеб "сапога" за грудки и заорал в перекосившееся лицо:

– Я тебе отмечу, сволочь! На прочесывания в лес захотел? Устрою! Банда, а не взвод! Я тебе, бля, смену устрою! Штаны не успеешь менять!! – Он повернулся к водителю. – Саша, не спи!

– Ты че, мужик?! – побелел лицом капитан.

– Рот закрой, сапог драный! – бросил Дмитрий в окно. – И шлагбаум задери, мудила!

Машина рванула с места, обдав обалдевшего "сапога" мелким грязным крошевом. Седой как-бы невзначай оглянулся, срисовав бортовой номер БТРа.

* * *

Уже в Управлении легкое подозрение, зародившееся у Седого в машине, переросло в уверенность. Стоило только сопоставить факты и Дмитрий спекался, как сосунок.