Неудача Кунцевича

— Красавца гусарского корнета привезли к нам из-под Шейново, под самый Новый год. Рана у него было опасной, еле выкарабкался. Я старалась одинаково хорошо ухаживать за всеми ранеными, невзирая на чины и звания, но Любовскому моей заботы всегда доставалось больше. Война шла к концу, раненых становилось все меньше и меньше, у меня появилось свободное время, и я могла посидеть у койки Дмитрия Ивановича без дела, просто ради разговора. А разговаривать он умел! Мне в ту пору едва исполнилось восемнадцать. Я была наивной дурочкой и не устояла. Но как только Любовский добился своего, он сразу же переменился. Сказал, что для нас обоих это было страстное увлечение, угар которого скоро пройдет. — Осина засмеялась. — В общем, жениться не захотел. Но его удалось переубедить. Не мне, я в ту пору жила как в тумане, ничего не понимала, не ела, не пила, не спала. Был у меня один воздыхатель, военный фельдшер, из нижних чинов… Эх, в ту бы мою хорошенькую головку да мои сегодняшние мозги! Любил он меня безумно, и когда узнал мою историю, решил спасти мою честь. Любовский в ту пору уже получил место в военной администрации и терять его ни в коем случае не хотел — уж больно там было хорошее жалование. Так Костя пошел к нему и говорит: стреляться я с вами не могу — чином не вышел, но карьеру испортить вполне способен. Или, говорит, женитесь, или я напишу рапорт о вашем поведении самому военному комиссару и останетесь вы тогда без места, да и с военной службы вас, скорее всего, погонят. Волей-неволей пришлось Дмитрию Ивановичу на мне жениться. Только насильно мил не будешь. Помаялись мы полгода, и сбежала я от него.

— Костя — это Константин Михайлович Злобин, свидетель со стороны невесты при вашем венчании?

— Он самый.

— А он вас замуж не позвал?

— Звал, еще как звал, только я не пошла… Говорю же — дура. Уехала я в Россию и о позоре своем никому не рассказала. Помаялась несколько лет, а потом встретила Левушку. Ну и захотелось мне простого женского счастья, взяла грех на душу. Жили мы в мире и согласии много лет, пока черт меня не дернул мужа в столицу сопроводить — с подругой хотела увидаться, в Мариинку сходить… Сходила.

— Откуда у вас оружие?

— С Апраксина рынка. Я Митю сразу узнала, и он меня. Но три дня виду не подавал. И вот на третий день Лева к доктору пошел, Миша — в суд, Анисья — в лавку. Остались мы в квартире вдвоем. Заходит он в мою комнату и говорит: «Ну здравствуй, женушка! Давай обнимемся, что ли?..»

— Я думала, ты давно умер, — сказала Лидия Аркадьевна, поднимаясь с кресла.

— А я жив, моя милая! — засмеялся Любовский, — жив и совершенно здоров, твоими заботами. Да и ты, я смотрю, неплохо себя чувствуешь. И судя по всему, при деньгах, в отличие от меня.

Его тихий, шипящий голос и беззвучный смех вернули Осиной самообладание. Она резко спросила:

— Чего ты хочешь?

— Как чего? Денег, разумеется. За все, милая моя, надобно платить. Я тридцать пять лет хранил тебе верность, а ты? Ладно меня, грешного, не испугалась, ты Господа Бога не побоялась! Двоемужница! В общем, я долго разговаривать не буду. Или ты мне даешь двадцать пять тысяч, или я на тебя доношу, выбирай.

— Ты с ума сошел, откуда у меня такие деньги?! — закричала Лидия Аркадьевна.

— Деньги у тебя есть, ты же недавно унаследованное имение продала, муженек твой давеча за винтом[21] хвастался. И заметь, я прошу ровно половину, хотя мог бы попросить все.

— Я сходила в банк, перевела из Херсона деньги и отдала Любовскому. А через неделю он попросил оставшиеся двадцать пять тысяч. Тогда я пошла на рынок и купила револьвер. Замок в квартире деверя французский, у нас был ключ. Я как можно тише открыла дверь и вошла. Любовский был в гостиной, он стоял ко мне спиной. Я подняла револьвер, но выстрелить не могла. Дмитрий почувствовал мое присутствие, обернулся и потянулся к револьверу, который лежал на столе. Тогда я выстрелила и стреляла, пока не кончились пули. Потом забрала портфель с деньгами и ушла. Там, кстати, был договор с каким-то агрономом и расписка на две тысячи. Я их сожгла.

Кунцевич встал из-за стола и поклонился:

— Всего хорошего, мадам.

На пороге он обернулся.

— Да, чуть не забыл. Злобин тоже жив и здоров, живет в Петербурге, служит в военно-медицинской академии, профессор. Велел вам кланяться.

Выйдя на улицу, Мечилсав Николаевич достал из кармана выписку о заключении брака, порвал ее на мелкие клочья и пустил бумагу по теплому херсонскому ветру.

Эпилог