Неудача в наследство

— Что будет? — переспросил Леонтий Афанасьевич. — Он будет жить… Учитывая те раны, что он себе нанёс, это уже немало. Каждая из них была смертельна. Ведь ритуал был рассчитан на обмен: жизнь жертвы за жизнь проклятого. Петр убил себя и должен был умереть. Ритуал был завершён, жертва принесена, и потомок Орьла должен был выжить. То, что в конце концов он принёс в жертву себя, несколько сместило фокус проклятия, какие-то линии замкнулись, какие-то, напротив, разорвались… Всё застыло в хрупком равновесии на грани. Признаться, я немного вмешался, капельку подправил кое-что, стабилизировал, так что — жить он будет и, надеюсь, обойдёмся без последующих ритуалов. А вот социальные контакты, физические и эмоциональные нагрузки я бы настоятельно рекомендовал ему ограничить… И даже не думать о наследниках, во всяком случае пока. Но в одиночной камере Трезинской крепости об этом беспокоиться и не стоит.

— Трезинка, — ахнула сидящая рядом Кречетова. — Но он ведь невиновен! Он не хотел убивать! Никого не хотел! Даже котов! У него выбора не было! Он не хотел становиться чудовищем! Он с самого начала о самоубийстве думал…

Михаил удивлённо покосился на соседку по софе, та осеклась и зажала ладонью рот.

Князь раздражённо дёрнул бровью.

— Ну, во-первых, хотел или нет, но Пётр Ростиславович убил двух людей, — сухо произнёс он. — А во-вторых, Трезинская крепость не абы что, там и особ королевских кровей держали. Да и у меня там кабинетик имеется… Авось сработаемся. Не заскучает.

Ромадановский вздохнул, выпрямился в кресле и, хлопнув себя по коленям, заявил:

— Засиделся я у вас! Заотдыхался! Пора, как говорится, и честь знать! Отбываю завтра. Ещё засветло в путь тронемся. Так что давай, Михаил Николаевич, мы с тобой пари наше, магически закреплённое, завершим. Победитель определён. Свидетели — присутствуют. Когда мы ещё такой компанией соберёмся? Али ты с меткой расставаться не торопишься?

Михаил встрепенулся, сделал шаг навстречу князю и протянул ему ладонь, на которой красовалась метка выигрыша. Ромадановский легко тронул символ рукой, и он исчез с мелодичным звоном и едва заметным сиянием.

— Ну а вы, Анна Ивановна, что тушуетесь? — обратился князь к Кречетовой. — У вас ведь тоже все в сборе — и оппоненты по спору, и свидетели…

Он хохотнул и бросил взгляд на стоящий в углу стул.

Кречетова залилась краской и протянула руку, на которой красовалось доказательство её победы. Михаил недоумённо обвёл взглядом присутствующих. Свидетели спора здесь? Кто? Андрей? Славка? Рассеянно тронул руку Анны, прослушал очередной перелив невидимого колокольчика и пронаблюдал сияние вокруг исчезающей метки на узкой девичьей ладони.

— Что, Михаил Николаевич? Озадачены? — продолжал усмехаться Ромадановский, затем перевёл взгляд в угол гостиной и, играя бровями, поинтересовался: — Ну что, Михаил Арсеньевич, желаете на время выйти из тени? Пообщаться с потомком? Могу посодействовать…

Князь прислушался к чему-то, что заставило румянец Кречетовой стать прямо-таки свекольного оттенка, а самого Ромадановского захохотать, запрокинув голову. Отсмеявшись, Леонтий Афанасьевич чуть прихрамывая пересёк гостиную, достал из бархатного мешочка на поясе пару мелков и прямо на паркете нацарапал ряд символов. Выпрямился, оглядел письмена и кивнул. Тот же час воздух в углу будто загустел, подёрнулся рябью, и сквозь него, как сквозь мутное стекло, проступил силуэт сидящего на стуле старика.

Михаил с любопытством разглядывал роскошный бархатный халат, чуть потёртый на локтях, тонкие, но изрядно мятые кружева жабо, массивные золотые пряжки на стоптанных туфлях и очень знакомое лицо. Спустя мгновение ошарашенной тишины Михаил осознал, что лицо это напоминает ему не кого-то конкретного, а целую вереницу предков, запечатлённых на портретах в фамильной галерее. Да что там предков! Этот нос и этот изгиб бровей он регулярно наблюдал в зеркале.

— Михаил Арсеньевич Милованов, — представил старика князь. — Прошу любить и жаловать.

— Предок этого… вьюноши, — пояснил окружающим старик, встал и, обращаясь к потомку, добавил: — Ну, здравствуй, охламон!

Михаил дёрнулся.

— Ладно, ладно, не серчай на старика, — примирительно проскрипел Михаил Арсеньевич. — Я тут ненадолго, больше, верно, и не свидимся. Ну, может, она, — старик кивнул в сторону Кречетовой, — весточку передаст. Так что давай без обид… внучек.

Михаил секунду разглядывал новоявленного деда, затем кивнул.

— Пари — ваша инициатива? — спросил он, осознав причину странного поведения Анны по отношению к креслу в первую встречу.

— А то ж! — горделиво вскинулся дед. — И удача моя, и пари моё! — Михаил Арсеньевич повернулся к Кречетовой. — Ну иди, не тушуйся. Давай сюда ладошку свою…

Кречетова подошла к начерченной на полу линии и осторожно, стараясь не смахнуть юбкой меловой след, протянула руку призраку. Тот показал правнуку ладонь с сияющей на ней победной меткой и приложил её к ладони видящей. В комнате в очередной раз брякнуло и сверкнуло.

— И условия? — продолжал расспросы Михаил.