Неудача в наследство

— Не получится, видать, поговорить-то, — поджав губы, признал священник.

Андрей согласно угукнул, а Михаил молча кивнул и повернулся к выходу. От вони слезились глаза. Нестерпимо хотелось на чистый воздух. У порога на круглом плетёном коврике стояли громадные сапоги. Взгляд Михаила так и прикипел к этим чёрно-бурым кляксам, чётко выделяющимся на пёстром фоне.

Глава 44. Штрихи

— И что означает сие? — вопрошал отец Авдей с крыльца, уперев руки в бока.

Круглое лицо его раскраснелось от духоты, белые волосёнки слиплись и повисли неопрятными сосульками. По рясе медленно расплывались тёмные пятна пота.

Куры, до того бегавшие по всему двору, окружили приятелей и тоже заинтересованно поглядывали на них то одним, то другим красноватым глазом. Михаил и Андрей смущённо оттирали руки платками. У ног их лежали грязные кузнецовы сапожищи.

— Версию одну проверяли, — наконец пояснил Михаил и хотел почесать нос, но взглянул на свои пальцы и передумал.

Наглые пёстрые несушки мельтешили. Одни копались в пыли, вторые постепенно подбирались поближе к гостям и, пытаясь добиться от вышедших во двор людей если не корма, так хоть внимания, вступали в беседу: «Ко! Кро-ко-ко-о-о…»

— И как? — не отставал от приятелей отец Авдей. — Проверили?

Он тяжело спустился с крыльца. Дышал шумно, с присвистом.

— Проверили, — буркнул Андрей. — Не подтвердилась.

По тону его чувствовалось, что он смущён.

Когда Михаил обратил внимание на обувь кузнеца, друзьям сразу вспомнились ехидные реплики Фёдора Николаевича о том, что убийство легко раскрыть и в смерти женщины, скорее всего, либо муж виноват, либо любовник. Вынести обувь из душных комнат во двор было делом одной минуты. Впрочем, от духоты это никого не избавило. Ни ветерка, ни свежести на улице не было и в помине. Серые неподвижные облака затянули всё небо до горизонта.

Андрей Дмитриевич извлёк из карманов сюртука тонкую мерительную ленту, небольшой блокнот, карандаш и с гордым видом пояснил:

— Я всё, что в лесу намеряли, цифрами записал…

Михаил одобрительно кивнул. Перед мысленным взором всплыл след, Михаил протянул руку и перевернул правый сапог. И тут же чуть не хлопнул себя им по лбу от досады. Никакого каблука. Никаких набоек и орнаментов.

Андрей, не обратив внимания на гримасы друга, ловко шлёпнул атласную полоску на стоптанную плоскую подошву и присвистнул.

Сапог кузнеца по размеру на полвершка превосходил давешний лесной отпечаток.

Теперь же приятели кратко описывали священнику найденные улики, а заодно и признавались в охвативших их подозрениях.

— След — это уже кое-что, — протянул отец Авдей. — Но вы не только след от сапога учитывайте. Мне вот очень следы на лице Настасьи не понравились.

— На лице? Так ведь на лице ран-то как раз и не было, — уточнил Андрей.

Михаил тоже уши навострил.

— Я не про раны говорю. Про знаки. Рисованные.

— Полоски кровью? Так, может, он просто руку вытирал? Или лицо трогал…

— Всё может быть. Но уж больно знакомыми кажутся… Может, и случайно, тут вы правы. Но сдаётся мне, я совсем недавно что-то такое видел. А где и что именно, не вспоминается…

Небо окончательно просело под весом свинцовых облаков. Навалилось, выдавливая воздух из лёгких, не давая расправить грудь во всю ширь. Дыхание стало мелким, частым. Куры притихли, но от людей не отходили. Жались к ногам. Пару раз ковырнули клювами брошенные в пыль сапоги.

Андрей вновь открыл захлопнутый было блокнот.

— Полоски, что на лице убитой были, я тоже зарисовывал. Схематично, правда…

Михаил заглянул через плечо приятеля. На листке несколько линий пересекались в разных местах и под разными углами. В памяти вновь всплыл след в лесу.

— На отпечатке том, на каблуке, штрихи похожие были.

Андрей быстро перевернул страницу. Все трое, включая отца Авдея, уставились на орнамент.

— Девятиликого знаки здесь есть, — нахмурившись, заявил священнослужитель. — Устаревшее начертание. Такие до раскола ещё использовали.

Он щурил голубые глаза и осторожно водил пальцем по схеме:

— Вот девятый лик — Нужда, вот третий — Треба… Остальное не разобрать.

Ощущение чего-то огромного, неотвратимо приближающегося, усилилось в разы.

Михаил по-новому взглянул на черточки. Божественные символы на подошве обуви — это странно и довольно жутко. Хотя жуткого и странного в этой истории и без того хватало. Знак на руке потеплел, словно кто по ладони ободряюще погладил. Михаил взглянул на руку, мельком удивляясь, что, оказывается, число треугольников уменьшилось уже на треть.

— Но на лице не такие, — сообщил Андрей, открывая рисунки то на одной странице, то на другой.

— Похожие чем-то, — упорствовал Михаил.

Отец Авдей лишь плечами растерянно пожал и головой качнул.

— Похожие, — со вздохом согласился Андрей. — Что там чёрточки скрещиваются, что здесь полосочки пересекаются.

— А ещё пояс на несчастной приметный был, —сообщил отец Авдей, повторяя за уездным заседателем тяжкий вздох.