Неудавшаяся империя: Советский Союз в холодной войне от Сталина до Горбачева

В период арабо-израильской войны и сразу после ее завершения члены Политбюро непрерывно заседали, чуть ли не круглыми сутками. Один из участников этих заседаний оставил в своем дневнике характерную запись, свидетельствующую об общих настроениях в те памятные дни: «После воинственных, хвастливых заявлений Насера мы не ожидали, что так молниеносно будет разгромлена арабская армия, в результате так низко падет авторитет Насера как политического деятеля в арабском мире. На него ведь делалась ставка как на "лидера арабского прогрессивного мира". И вот этот "лидер" стоит на краю пропасти, утрачено политическое влияние; растерянность, боязнь, неопределенность. Армия деморализована, утратила боеспособность. Большинство военной техники захвачено Израилем»^{752}. Членам Политбюро пришлось разрабатывать новый план действий для этого региона. Однако у участников пленума ЦК КПСС, который был специально созван по данному вопросу, враждебность к Израилю и идеологические установки возобладали над чувством реальности. Советское руководство во второй раз с 1953 г. решило разорвать дипломатические отношения с Израилем до тех пор, пока еврейское государство не достигнет соглашения с арабами и не вернет им земли в обмен на гарантии безопасности (в соответствии с резолюцией ООН № 242). То же самое сделали и другие восточноевропейские страны, а также Югославия. Немногие опытные специалисты сознавали, что этот шаг свяжет руки советским дипломатом в регионе, но большинство в руководстве партии, включая Громыко и Суслова, отказывались пересматривать принятое решение. В отчаянной попытке сохранить советское присутствие на Ближнем Востоке СССР продолжал инвестировать деньги в Египет и Сирию, выбрасывая огромные суммы на ветер (только Египет задолжал Советскому Союзу около 15 млрд. рублей). В результате советская дипломатия на Ближнем Востоке пошла на поводу у радикальных арабских государств, которые диктовали СССР свои требования. Действия Кремля лишний раз подтвердили, что члены нового «коллективного руководства», в отличие от Сталина, являлись не архитекторами, а заложниками революционно-имперской парадигмы. Так было и во Вьетнаме, и на Ближнем Востоке. Москва восстановит отношения с Израилем лишь в 1991 г., вскоре после развала СССР^{753}.

В разгар Шестидневной войны Политбюро ЦК КПСС направило Косыгина в Соединенные Штаты для проведения срочных переговоров с президентом Линдоном Джонсоном. Встреча в Гласборо, городке в штате Нью-Джерси, могла бы открыть путь для спокойных и содержательных переговоров на высшем уровне — путь, отвергнутый Хрущевым в 1960-1961 гг. Президент Джонсон, которому не терпелось покончить с войной в Индокитае, уже созрел для того, чтобы вести крупномасштабные переговоры. Он хотел, чтобы Советский Союз стал посредником в соглашении по Вьетнаму и предложил начать переговоры о взаимном сокращении стратегических вооружений и военных бюджетов. Линдону Джонсону и его министру обороны Роберту Макнамаре особенно хотелось договориться с СССР о запрете на средства противоракетной обороны (ПРО) в связи с тем, что эти средства стимулировали гонку наступательных ракетных вооружений. Однако Косыгин не имел инструкций для переговоров о контроле над вооружениями. К тому же его крайне раздражала американская поддержка Израиля. Советский посол в США Добрынин, наблюдавший за Косыгиным во время этой встречи, называл его «переговорщиком поневоле». Премьер превратно истолковал намерения Джонсона и Макнамары в отношении ПРО. В необычной для себя манере он гневно заявил: «Оборона — моральна, нападение — безнравственно». Как заключил Добрынин в своих воспоминаниях, «Москва в тот период стремилась прежде всего достичь ядерного паритета в стратегических наступательных вооружениях»^{754}. Должно было пройти еще несколько лет, чтобы на место политического лидера и главного советского «миротворца» выдвинулся Брежнев. Лишь тогда в Кремле появился человек, готовый вести переговоры с Соединенными Штатами Америки.

Брежневская проповедь