Неудержимолость

Говорили многоумные люди:
«если терпит всю тебя, значит, любит…
если гонишь со двора да в три шеи,
а любовь его к тебе хорошеет —
знать, держи его, играй в десять пальцев,
чтоб за воздух потом не хвататься,
до полудня не спи на полатях,
накрывай на стол, одергивай платье,
не ищи в стоге сена иголку».
Говорили, да что же ей толку!

С добрым молодцем сводила жизнь вместе,

не стерпелось, не слюбилось невесте —
не сдержала красна девица слова.
Полюбила девка молодца злого,
что любил лишь себя, да и точка,
не желал он ни сына, ни дочки,
всё ему подавай как на блюдце,
что одно за другим об пол бьются.
ни рука ему твоя и ни сердце
не нужны, и не грызи заусенцы.

Прибивалась девка белой волною,

«Всё, что хочешь, я смогу, будь со мною».
И звенели речи колоколами,
и сверкали глаза зеркалами.
На себя он в них не мог наглядеться.
Чай, на старость променявшая детство
не нужна ему, как и любая,
ведь любая влюблена, как слепая,
а ему нужны лишь красные речи,
а не руки в руки, ноги на плечи,

а ему нужны лишь белые ночи,

не нужна ты ему, что ты хочешь,
он найдет себе ещё крутоброву,
убегай же подобру-поздорову,
да бросайся же в ноженьки мужу,
дожидается тебя, бесподружен,
станет нужен, ты сумей приглядеться,
полюби хоть вполдуши да вполсердца,
…нет же, тянет за околицу снова,
не сдержать ни порыва, ни слова…

…и одна-одинёшенька дура

ходит-бродит на смех людям и курам,
обратит, мол, злого молодца добрым,
да пойдет к нему златым коридором,
да наткнется на открытые двери,
чьим-то предостереженьям не верит,
полумёртвая в ночи колобродит,
ноги стерты до костей, взгляд юродив,
не лицо, а погребальная маска….

– бабушка, я не хочу эту сказку…

Маленький смертник