Неудобные люди

Клара Леонидовна встала из-за стола и начала неловко переминаться. Надо было попросить эту женщину всё организовать. Не заниматься же ей этим самой, правильно? Еще не хватало. Дочь этой Иноземцевой что только не вытворяет, надо и честь знать. Пусть отвечает за своего питомца, школе пусть помогает. Благое дело[21].

– Анастасия Александровна, вы, как член комитета… – может, хоть что-то полезное этот комитет сделает. – Не согласитесь ли нам помочь? Помню, что у вас прекрасно получается с мероприятиями.

Особых дефектов в своей речи Клара Леонидовна не замечала – так, мелкие шалости языка во рту, с кем не бывает. Поэтому позволяла себе говорить если не вычурно и надменно – ну ладно, всё же слегка надменно можно, – то, по крайней мере, с высоко поднятой головой, хоть так пытаясь возвыситься над другими людьми, которые все были выше ее сантиметров на пятнадцать минимум.

– Видите ли, у нас в традиционный праздник, концерт в честь дня рождения школы. Ну, вы помните такие – чудные уютные концерты. С чудными номерами. И вы бы нам очень помогли. Не организуете ли небольшой концерт? Раз уж с Двадцать третьим февраля не получилось… В этом году как раз наш класс ответственный.

Мамаша Иноземцевой, стоя у двери, задумалась, помолчала. Покачивалась, стояла, тоже мне здравствуйте, называется.

– Знаете, нет. Я теперь работаю, и у меня нет времени. Совершенно. До свидания.

Клара Леонидовна аж задохнулась. Дерзость! Дерзость! Захватывая рябыми щеками воздух, она выпалила:

– Знаете ли, я не всё сказала про вашу дочурку. Не хотите ли сесть?

Самое сладкое приберегла, накрыла полотенчиком, чтобы не остыло.

– Ваша дочь еще и драчунья! Вот недавно она подралась с девочкой из одиннадцатого класса, вы представляете?

Клара Леонидовна злобно посмотрела на Иноземцеву-старшую и, увидев ее реакцию, улыбнулась.

– Идем? – резко – устало и на автомате – спросила Настя у Крис, выйдя из кабинета. Не больше получаса сидела там, но этого хватило, чтобы выйти из себя и полностью истощиться. Идем?

Тут увидела какого-то парня. Худой, в одежде в облипочку, стоял рядом с Крис, немного поеживаясь.

– Здравствуйте, молодой человек, – Настя внимательно его оглядывала. – Кристина, ты нас познакомишь?

– Э-э, да, мама. Это Макс.

– Здравствуйте, Анастасия Александровна, – слегка склонил голову.

– Привет. Вы одноклассники? – Настя его не помнила, новенький?

– Нет, я из одиннадцатого.

– Понятно, – но что понятно? Она с этим или?.. Потом разберется, устала. Повернулась к дочери: – Идем?

Крис попрощалась с новообразованным Максом и, оставив новообразование в коридоре, пошла за матерью.

– Я одного понять не могу. Я тебе же говорила, да: делай, что хочешь, я не могу тебе приказывать. – Настя хмыкнула: – Да как будто ты послушаешься. Не хочешь учиться нормально – не учись. Будешь мусорки вытряхивать, дело твое. Или будешь вон… не знаю, куча таких. Но я почему должна приходить и краснеть за тебя, объясни мне? Краснеть за то, что ты всем хамишь, дерешься, ты что, дерешься, ты дерешься?!

– Да она недалеко от дебильного братца ушла. Может, тебе всю их семью взять?

– Кристина, прекрати.

– И если тебе интересно…

– Что?

Крис обернулась к матери и толкнула входную дверь.

– …Я ее отделала.

,

^Дима домой приезжает после школы. Сегодня опять с воспитательницей репетировали песню. На выпускной. Она сказала, что, скорее всего, три песни. Три – это нормально. Три – не очень много. Три песни.

А с Анастасией Александровной увидеться не смоглось. Не всегда можется. Не каждый день на самом деле.

Земля в снеге, свет крыльца, свет окон. А на улице темно. Папа быстро идет от машины домой. Дима за ним, пока не закрыта дверь. Если закрыта, он бы ее открыл, но он хочет успеть. Допрыгнуть. Папа уже разделся и ушел дальше в дом. А Дима в прихожей. Стоит. С пола на него смотрит сонная Элли.

Изумрудная девочка, родители же ее оставят при переезде? Должны оставить. Надо будет у них спросить.

Лучше у папы. У мамы не надо.

Мама ругается на Элли уже много лет. Лучше ей не напоминать.

Не раздеваясь, Дима садится и обнимает. Элли поворачивается и виляет выпрямленным хвостом. Облизывает шершавым языком Димины щеки.

Когда ее только Диме подарили, мама предлагала отрезать хвост. Говорила, что он не придает чего-то внешнему виду. Что не стандарт породы. Элли была маленькой, еще можно было отвезти к врачу. Но Дима обнял Элли и закричал: Нет! И закрученный в черную запятую хвост остался. Став очередным поводом для недовольства мамы.

Родители говорят в кухне, слышны их неслышные голоса.

– Я гулять с Элли! – кричит Дима. Ждет. Голоса замолкают. Никто не отвечает. Голоса начинаются снова.

Дима надевает на Элли строгач с прицепленным поводком. Просит у нее прощения. Как и всегда, когда… строгач.

– Я гулять с Элли, – повторяет Дима и выходит из дома. Далеко они не пойдут, сделают несколько кругов по газону. Ни ему, ни ей не захочется домой, но они скоро вернутся.