Неугасимое пламя

Рэчел прекрасно поняла причины его сдержанности и осмотрительности: в конце концов, они находились в доме его родителей, и она была их гостьей. Тем не менее в глубине души она жаждала снова пережить порыв страсти, захлестнувший их в тот дождливый вечер.

Словно прочитав ее мысли, Мэтью взял ее руку, лежавшую на колене, и поднес к губам.

Ожидавшая целомудренного прикосновения, Рэчел поразилась, когда его рот жадно приник к ее запястью, как раз там, где билась ниточка пульса. Его горячее дыхание зажгло огонь в ее крови. Язык Мэтью скользнул по ее ладони и лизнул мягкую подушечку между указательным и средним пальцем.

Из горла Рэчел вырвался звук, подобный мурлыканью довольной кошки.

— Я ничего не забыл, — пробормотал Мэтью.

— Я тоже, — ответила она.

Она услышала голоса из-за открывшейся двери, и глубокое разочарование охватило ее. И тут она вспомнила, что ни слова не сказала о той радости, которую доставил ей подарок Мэтью.

— Мэтью, я хочу от души поблагодарить вас за чудесный подарок, — сказала она. — Я буду хранить его всю жизнь.

— А я хочу, чтобы это был лишь первый из множества подарков, которые вы получите от меня, chйrie, — ответил он. — И каждый из них скажет вам, как вы мне дороги. Но пойдемте, — добавил он с беспокойством, — мы должны вернуться к остальным прежде, чем я загублю вашу репутацию.

Он помог ей подняться.

— Прогулка по саду — это еще куда ни шло, но свидание при луне — дело серьезное.

Следующую фразу он произнес вполголоса тоном соблазнителя:

— Но мы все же назначим такое свидание, обещаю вам.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

«Я живу в Бель-Шансон уже почти три месяца, и время летит так стремительно, что я с трудом успеваю вести дневник.

Как я и предполагала, родители разрешили мне некоторое время пожить здесь и давать уроки младшей сестре Мэтью. Маргарита — прелесть, и она так жадно впитывает знания, что я в шутку прозвала ее «маленькой губкой». Она добрый, хороший ребенок. Ее брат время от времени присутствует на наших занятиях. С его помощью мне удается выйти за пределы обычной школьной программы, а кроме того, я радуюсь возможности побыть лишний раз в его обществе, тем более, что последнее время дела все чаще и чаще вынуждают его надолго покидать плантацию.

Иногда я даю волю воображению и представляю себе Мэтью в роли отца. Затем спохватываюсь, что заглядываю слишком далеко. Оставаясь со мной наедине, он ведет себя как самый безупречный джентльмен. С его губ не срывается даже намека на брак или на наши давние поцелуи. Мы проводим время в высшей степени респектабельно. Но тем не менее простое прикосновение его руки к моей вызывает у меня такой трепет, что я почти лишаюсь чувств».

Закончив свои записи, Рэчел зевнула. Она скучала по Мэтью. В этот последний раз он отсутствовал три недели. Как-то раз она спросила, куда именно он ездит по делам, и помнила, с каким отсутствующим взглядом он пробормотал, что это неважно и вообще дела его не имеют большого значения. Рэчел же полагала, что это отнюдь не так, ведь он возвращался из своих поездок измотанный, с каким-то новым — чужим и тяжелым — выражением глаз, но она не приставала к нему с расспросами. Она научилась держать при себе тревогу, снедавшую ее во время его отлучек, не желая, чтобы ее переживания доставляли ему лишнее беспокойство.

До Рождества оставалось всего несколько дней. Она принимала деятельное участие в украшении дома и пришла в полный восторг от резных ясель, символизировавших те, в которых лежал младенец Христос. На следующий день она должна была вернуться в Новый Орлеан и провести праздники с родителями, и страстно желала, чтобы Мэтью был здесь и она могла вручить ему рождественский подарок. Завернутый в простую коричневую бумагу и перевязанный атласной ленточкой красного цвета, он дожидался своего часа в углу комнаты.