Неугасимый огонь

– Вот. И когда я понял, что здесь происходило, а здесь задевались права и интересы Вашего отца, я написал ему. Это не значит шпионить.

– А что в этом доме вас насторожило?

Карлик недвусмысленно посмотрел на графин и рюмки, стоящие на столике. Роберт заметил это и налил себе и ему по рюмке бренди.

– Что же вам не нравилось, если вы решили сообщить об этом моему отцу?

Хоукинс проглотил бренди одним глотком. Роберт невольно подумал, что носить такую огромную голову на таком маленьком теле должно быть очень больно еще и физически.

– Я написал Вашему отцу, что дон Доминго пускает на ветер состояние, от которого уже почти ничего не осталось.

– Вы лжете.

– Я не лгу, сэр, – ответил он это с таким достоинством, что оставалось лишь поверить ему. – Почти год назад я написал об этом вашему отцу. Ответа я так и не получил, затем случилось нечто, гораздо худшее – старый идальго умер. Я уже собирался написать еще раз, но вот приехали Вы. Мне кажется, что отец послал Вас в связи с этим событием.

– Мне неизвестна та информация, которую вы давали отцу. И я не верю, что она известна ему. Он бы мне сказал об этом. А вы действительно писали это письмо.

– Конечно, писал, я не…

– Вы не лжете, это вы уже говорили. И я верю вам, Гарри. Но поймите и меня… Я впервые услышал об этом и не сомневаюсь – все это из-за войны. Переписка – невероятно ненадежная вещь сейчас, с тех пор, как началась эта блокада. Теперь, я полагаю, мне удастся узнать больше. Насколько плохи дела?

– Настолько, что хуже некуда. Запасы золота практически исчерпаны, – ни одного слитка. Нет и реалов. Вот-вот отсутствие денег превратится в катастрофу. Дом живет в кредит и не успевает продлять сроки этого кредита.

– Милостивый! – Роберт налил еще бренди – это был крепкий испанский коньяк, грубее, чем рафинированный французский.

Выпив рюмку этого напитка, Роберту почудилось, что он проглотил шаровую молнию, а по телу распространился жар как от горящих в животе углей. Но сейчас этот бренди был весьма кстати.

– Ну, а дома, земли? Ведь Мендоза владеют половиной Испании?

– Верно, – согласился Хоукинс – Владеть-то владеют. Больше чем двумя третями Испании, вероятно. Но рано или поздно все пойдет с молотка. Все дело в том, что дон Доминго был очень скрытным человеком и мне, например, не известны его кредиторы. Одно мне известно точно: незадолго до смерти дон Доминго взял еще один кредит от одного человека из Мадрида. В залог он отдал cortiio.[8]

Cortijo были обширной территорией, принадлежащей Мендоза и расположенной к югу от города. Она была получена домом Мендоза от кастильского короля, избавившего Кордову от мавров в тринадцатом столетии. Многие фермы и оливковые рощи на этой земле стали ценным подтверждением ее платежеспособности.

– Сколько он за нее получил? – поинтересовался Роберт.

– Десять тысяч реалов.

– Десять тысяч?! Да ты шутишь… она же в миллион раз дороже!

– Я знаю. Но я Вам могу сообщить еще одну вещь, сэр.

– Давай, выкладывай все как есть! – взревел Роберт.

– Дон Доминго пообещал королю тридцать миллионов реалов. Примерно через полтора года, к июлю 1803 года.

– Тридцать миллионов! Да он в своем был уме!

– Не знаю, но я думаю, что у дона Доминго в последнее время с головой творилось что-то непонятное. Мне кажется… – Хоукинс осекся.

– Давай, говори приятель. Что ты думаешь? Ты ведь единственный источник информации для меня сейчас. Рассказывай все, что видел и слышал.

– Мне кажется, что Мария Ортега подкладывала ему в пищу разную дрянь, чтобы свести его с ума. – Карлик говорил шепотом и не смотрел на Роберта.

– Господи, я догадывался, что она – гадина, но что… А для чего она это делала?

– Если б я знал? Я пытался выяснить. Мне стало известно, что она уходила из дома на встречи с какими-то странными людьми. Но для того, чтобы следить за ней, не привлекая внимания я, к сожалению, не гожусь. Дети проходу не дают, да иногда и взрослые. Они дразнят меня, выкрикивают все, что Бог на душу положит – проку от меня в таких делах мало.

– Не извиняйся передо мною за то, что не можешь делать, ибо в этом твоей вины нет. – Роберт старался говорить как можно мягче.

Трудно представить нормальному человеку, какой стала пыткой жизнь для этого бедного создания.

– Ты правильно поступал, Гарри Хоукинс. Думаю, что ты и моя «божественная заповедь» тоже.

Карлик покинул его тем же способом, что и явился: по веревочной лестнице, перекинутой через балкон. Он с необычайным проворством спускался вниз и когда достиг земли, Роберт сбросил ему конец трапа с железным крюком на конце. Хоукинс растворился во тьме безлунной ночи. Роберт вернулся в спальню, как вдруг его взгляд наткнулся и замер на клочке бумаги, который торчал из-под двери.